Интересные документы!!!
Этот период биографии Доронина хорошо описан в автобиографической главе «Лечу, сердце радуется…» известного сборника «Как мы спасали челюскинцев».
Потом в жизни видел много самолетов. Они летали уже не как в детстве — только на юг, а в разных направлениях, да и на картинки они были не очень-то похожи. Один такой гидросамолет летел на Север и снизился вблизи нашего судна. Погода была ясная. Самолет рулил к нам. Я долго глядел на него, и тогда впервые зародилась у меня мысль стать летчиком. Я знал о том, что несколько дней назад была телеграмма из Ленинграда, в которой некоторых курсантов военно-морского училища предписывалось перевести в морскую авиацию. Написал рапорт и по приезде в Ленинград обратился к начальнику курсов. Он сказал, что поздно подавать рапорт, что все рапорты он уже положил в конверт и запечатал. Кроме того я был на последнем курсе, и это обстоятельство снижало шансы перевода. Все-таки я отдал свой рапорт начальнику курсов и сразу забыл о нем, не веря в успех своего предприятия. И вот через некоторое время приходит распоряжение о том, чтобы меня и нескольких других товарищей списать в Ленинград для дальнейшей посылки в теоретическую школу авиации в Егорьевске.
Телеграмма пришла за час до того, как я должен был уйти в заграничное плавание. Целый день мы грузили уголь. Грузили с большим подъемом. Подобрали для этой работы самых сильных людей. Работали с увлечением, а мысли мои были уже далеко от Ленинграда. Я подплывал к Норвегии, и темное небо шло мне навстречу. И вот, когда работа была кончена и мы собирались уже прощаться с родными советскими берегами, пришло это распоряжение. Помню, настроение мое раздвоилось: очень хотелось пойти в заграничное плавание, но я мечтал и об авиации.
Я знал, что такое дисциплина, знал, что, когда есть предписание, — рассуждать не приходится, попрощался с товарищами и бодрым уехал в Ленинград.
Вообще же я считаю, что перевод некоторых моряков в морскую авиацию чрезвычайно целесообразен. Моряк всегда с воздуха отлично может определить тип корабля, знает, на что способен этот корабль, куда он может пройти, и определить задачи корабля. Для полетов морская подготовка тоже многое дает. Однако до нас в школе морской авиации не было моряков. Мы были первыми моряками, пришедшими в авиацию.
Если человек хочет скрыть слезы, лучше всего ему глядеть вверх. Роста я высокого, и, когда на егорьевском аэродроме я долго стоял и смотрел вверх, никто из окружающих даже не понял, что на глазах у меня в то время были слезы. Это было после первого полета, в августе 1924 года. Не знаю сейчас, почему случилось так, что первый полет мне пришлось проделать на фигурной машине. Может быть кто-нибудь хотел надо мной подшутить или произошло это случайно — не знаю. Теперь как опытный летчик я понимаю, что любой самый здоровый человек с трудом может выдержать первый полет на фигурной машине. Тогда же мне казалось, что я совершенно неспособен к летному делу. При первом полете, большею частью которого был высший пилотаж — фигуры, я потерял землю, все спуталось, я почувствовал себя скверно и подумал: „Летчиком мне не быть никогда". Товарищи, заметив мое настроение, стали меня утешать, говорили о том, что потом привыкну.
Только что мы начали в Егорьевске занятия, приехал туда начальник школы морских летчиков из Севастополя т. Лавров. Познакомившись с нашей подготовкой, он сказал:
— В теоретической школе вам делать нечего. Поезжайте-ка в Севастопольскую летную школу, ко мне.
И в сентябре 1924 года мы уехали в Севастополь. Здесь впервые по-настоящему познакомился с авиацией. ...
По хронологии интересно сравнить такие даты. Заграничное плавание 1924 года (в которое не попал Доронин) это почти наверняка известный поход учебного судна «Комсомолец» и «Авроры». В Интернете написано, что корабли вышли в открытое море 10 июля. Таким образом можно уточнить дату командирования Доронина в авиашколу (в документах самая первая дата 17 июля).
«Гидросамолет летел на Север» — возможный намёк на Чухновского, который в июле 1924 года готовился в Ленинграде к «полярным» полётам. Но хронология и факты не совсем совпадают. Испытания гидросамолёта Чухновского в Ленинграде были 12 июля, то есть после отплытия «Комсомольца». Также самолёт Чухновского в 1924 году не летел на Север, его отвезли в Архангельск по железной дороге. С другой стороны, вероятность отлёта советского гидросамолета на Север до июля 1924 года явно небольшая. С 1920 года (когда Доронин попал на флот) и до 1924 морские летчики летали максимум на Онежское озеро на войну с белофиннами.
Также интересно отметить, что первый полёт Доронина был в августе. А нормальные занятия, судя по документу, начинались только с 1 сентября. То есть в августе Доронина просто «покатали».
Также интересно отметить, что в документах Доронин назван «военмором» и «слушателем Военно-Морского Училища». А Егорьевская школа не имела отношения к военно-морскому флоту. То есть Доронина не переводили из морского флота, его направили на обучение в «сухопутную» школу. Но уже через два месяца планы начальства поменялись, и Доронина перевели в «морскую» Севастопольскую школу. Севастопольская школа в то время не занималась теоретическим обучением, но в 20-е годы к таким формальностям относились спокойно.