Ушаков П. "На Новую Землю!" Л., издание Государственного Гидрологического института, 1929.
Радиостанция.5 октября. „Таймыр“ вторично продвигается к радиостанции по проливу Маточкин Шар. По дороге нас накрывает сильный встречный сток, но пролив совершенно чистый и льда нигде нет до самого мыса Поперечного. Далее сразу попадаем в полосу вновь образовавшейся шуги. Любопытные тюлени поминутно выныривают у самого борта судна, оставляя на ровной поверхности молодого льда круглые отверстия. С бака пробуют стрелять из винтовок, но тюлени быстро исчезают.
В горной долине на небольших холмах неясно вырисовываются две стройные мачты и жилые постройки самой радиостанции.
„Таймыр“ дает гудок, как всегда хриплый и протяжный, к берегу спускаются маленькие человеческие фигурки, суетливые и в то же время проворные. На вышке главного дома мигает красный флаг С.С.С.Р. — повторно доказывая неотъемлемую принадлежность Новой Земли к нашему Союзу. С берега отходит шлюпка с зимовщиками. Они радостно встречают приход судна. „Таймыр“ им привез много писем и новых известий от родных и близких друзей. Каждому есть посылка. Посылки вскрываются дрожащей рукой, торопливо, — что в ней, от кого она? И каждый чего-нибудь ждет. Ждут разное. Один — научный сотрудник станции, микробиолог — ждет куриные яйца. Ему нужен белок для просветления среды бактериальных культур. Посылал специальные радиотелеграммы — „непременно закупите десяток куриных яиц“. Но телеграммы пришли поздно, закупить не успели, а может быть, просто подумали — для чего это вдруг ему понадобились так срочно яйца. Не привезли. Для микробиолога это явилось настоящим горем, все остальное для него казалось пустяком. Большой ящик со специальной посудой для микробиологических исследований и посылка из дома со всякими вкусными вещами, пачка лучшего английского табака сразу перестали его интересовать, как только он узнал об отсутствии яиц.
В кают-компании зимовщики неохотно отвечают на вопросы и почти ничего не рассказывают, как прошли первые дни зимовки, — все поглощены письмами, жадно глотая каждую строчку и слово. Но все это личные дела, и судно, конечно, пришло не для этого. „Таймыр“ привез новые запасы продовольствия и топлива, а главное — свежую зелень, без которой нельзя рассчитывать на благополучную зимовку. За полярным кругом для поддержания здоровья необходимы витамины и некоторое разнообразие в столе. Отсутствие свежей зелени и общая скудость питания часто являются основной причиной появления цынги, столь широко распространенной во всей полярной области. Цынга — настоящий бич для северных поселенцев и многие, не свыкшись с исключительными условиями зимовки, легко поддаются заболеванию и умирают. Иногда заболевают самоеды, но это случается реже. Цынга обычно подкрадывается незаметно и издалека: сначала появляется общая апатия и сонливость, затем начинают распухать ноги и десны, обнаруживаются кровотечения, и, наконец, больной уже не в состоянии двигаться и в страшных мучениях умирает. При первых признаках появления цынги необходима утомительная физическая работа, нужно как можно больше двигаться и ходить. Часто самому больному двигаться уже не под силу, а потому для того, чтобы его спасти, иногда прибегают к принудительным способам. У одного русского промышленника из Поморской губы захворала жена. Он привязал ее к нартам и на собаках поехал по горам. Ужасная тряска причиняла мучительные боли, но в итоге женщина все же быстро поправилась. Приходится прибегать к решительным мерам.
Многие трагические случаи на почве цынги отмечены историей. Почти во всех полярных экспедициях, сопровождавшихся зимовками в суровых условиях, были случаи заболеваний цынгой, что, конечно, сильно действовало на настроение всех остальных членов экспедиции. Известно, что от цынги иногда умирало больше половины состава экспедиции. На радиостанциях также нередка смерть от этой ужасной полярной болезни.
Подобную страшную трагедию из совсем недавнего прошлого мы имели на одной из наших северных станций — на Маре-Сале (в Карском море, на полуострове Ямал).
На радиостанции Маточкина Шара условия зимовки значительно лучше. Сама станция более благоустроена. Но несмотря на это не все зимовки проходили вполне благополучно. В первый год на почве заболевания почек умер доктор Шорохов, на второй — отравился лекарский помощник. Маточкину Шару как-то особенно не везет в отношении медицинского персонала: на третий год ехавший на Маточкин Шар лекарский помощник по дороге тоже захворал аппендицитом, и был срочно снят с рации. Новый лекарский помощник был доставлен на собаках из ближайшего становища. Последняя зимовка прошла без смертей.
Мне совершенно случайно приходилось ежегодно бывать на этой полярной станции и каждый раз я считал своим долгом посетить ее перед своим отходом обратно в Архангельск.
Шлюпка отваливает от борта „Таймыра“ и мы идем в гости на станцию. В этом году мы особенно связаны с новым персоналом станции: совершили вместе весь переход из Архангельска, и двое из них временно принимали участие в работах нашей экспедиции.
На берегу уже кипит выгрузка. Сено, картофель, дрова подымаются наверх к радиостанции по узкоколейной вагонеточной дороге. Груз тянет лошадь, специально привезенная для этой цели с первым рейсом. В воздухе холодно, ночью мороз доходил до -12°. Горы в снегу. Почва основательно промерзла; на склонах не видно никакой растительности. По берегам груды льдин, выброшенных штормом. Вправо от станции в небольшой долине — ручей Ночуева.
Входим в главный дом — длинный коридор, по обе стороны которого многочисленные двери отдельных комнат. Проходим в „кают-компанию“. На береговых радиостанциях и маяках, несмотря на то, что они расположены на суше, по традиции и старым привычкам, обычно называют все вещи на морском языке. Даже обстановке придают некоторое напоминание о корабле. И это понятно, так как зимуют обычно моряки, любящие море и отравленные им. Не кухня, а „камбуз“, не комната — а „каюта“, не уборная — а „гальюн“, не порог — а „комингс“, не дежурство — а „вахта“. В кают-компании висят спасательные круги, в углу лежит якорь. Пианино и то не простое, а взятое из кают-компании „Таймыр“.
Рассказывают, что один старый адмирал, выйдя в отставку, в Крыму у себя на даче все устроил по образцу корабельной жизни: построил мачту и его старый боцман, который вместе с ним плавал 40 лет, отбивал склянки каждые четыре часа.
Живо вспоминаешь 1923 год — год постройки радиостанции в Маточкином Шаре. Вначале нужно было выбрать место, удобное для выгрузки и устройства самой станции, так как высокие горы сильно мешают работе радио и сокращают круг ее действия. Переходим с места на место, заходим в залив Канкрина на Карской стороне. В результате остановились на долине ручья Ночуева. Сразу по судам отдается сигнал — начать выгрузку (на постройке участвовало три судна — „Малыгин“, „Мурман“ и „Купава“). Работа моментально закипела. С судов начали выгружать бревна, кирпич, цемент. На берегу раскинулось несколько палаток, а к месту постройки домов быстро поднялась вагонеточная железная дорога. Все рьяно приступили к работе. Нужно было в минимальный срок выполнить максимальное задание. Погода благоприятствовала — льдов совершенно не было и только сильные ветры иногда мешали выгрузке. Работали с раннего утра до самого позднего вечера с небольшими перерывами на обед и ужин. Мягкие горные породы (сланцы) затрудняли устройство прочного фундамента для мачт. Ни кирка, ни динамит не брали промерзшую почву. Строительный груз не успевали подымать к месту постройки. В подъеме главного маховика для мотора весом в 60 пуд. участвовал весь состав экспедиции — около 100 чел.
Но, несмотря на все непредвиденные трудности, через несколько дней уже начали собирать дом и воздвигать мачты. Мачты тройные с прочными растяжками. Работать на верху высоких мачт очень трудно и эту работу могли выдерживать не все — от пронзительного ветра быстро застывали руки и ноги и, чтобы не упасть от судорог, работающие постоянно менялись. Один раз была дана ледяная тревога и суда поспешили укрыться за мысом Дровяным, но появившийся лед в Маточкин Шар не зашел. В конце сентября ушло одно судно, а в начале октября закончили постройку и торжественно открыли станцию. В первое время многие думали, что не успеть закончить постройку в один год. Но результаты превзошли все ожидания. Все было закончено до последних мелочей, только одна мачта осталась невоздвигнутой до конца. Но это оказалось несущественным и радиостанция и по сие время превосходно работает с укороченной мачтой.
Воздвигнуты следующие постройки: сама радиостанция, общежитие (самый большой дом), баня, сарай, 2 магнитных павильона. Впоследствии при радиостанции была открыта первая полярная геофизическая обсерватория. Теперь здесь ежегодно зимует около двенадцати человек. Ведутся широкие и разнообразные работы. Кроме специальных задач по мореплаванию и проводке судов в Карское море, на научных сотрудниках станции лежат также чисто научные обязанности по изучению метеорологических и магнитных явлений, по ведению гидрологических, геологических и других исследований. На станции зимуют два научных сотрудника по разным специальностям от Академии Наук[38].
На радиостанции Маточкина Шара все сотрудники пользуются некоторым комфортом. У каждого отдельная комната, что является очень существенным для зимовки. Все комнаты построены одинаково, но по их убранству легко узнать хозяина. Входим в одну: у окна стоит большой стол, по стенам досчатые многоэтажные полки с книгами и посудой для научной работы. В углу стоит самодельный термостат из небольшого шкафчика. Сразу легко узнать комнату микробиолога. Входим в другую: по стенам висят карты, винтовка, на комоде лежат фотографические принадлежности и некоторые научные приборы — термометры, ареометры; тут же любимая собака Волк, — комната гидролога и охотника.
На станции ведется регулярная жизнь, установившаяся раз на всегда. В этом есть один из залогов благополучной зимовки. В главной инструкции для начальников радиостанции, между прочим, мы читаем следующие подробности. Все сотрудники станции обязаны вставать к утреннему чаю, спать днем и читать в кровати после ужина не дозволяется. Часы расписания еды должны строго соблюдаться. Начальник обязан следить, чтобы каждый в течение для имел достаточный моцион; в случае отсутствия последнего начальник должен организовывать общие работы (уборка снега и пр.) или принудительные прогулки. Один из пунктов этой инструкции также гласит, что все огнестрельное оружие, находящееся на станции, должно храниться у начальника и он вправе выдавать его лишь в случае необходимости. На станции зимует лекарский помощник, который следит за здоровьем каждого сотрудника. Если нет лекарского помощника, то эту функцию исполняет начальник и, в крайней нужде, при отсутствии соответствующих знаний, все сведения получает по беспроволочному телеграфу. Сначала по воздуху летит подробное описание признаков болезни, в ответ на что таким же путем следуют короткие и точные советы компетентных людей.
Радио дает много утешений и вносит некоторое разнообразие. Сотрудники станции беспрепятственно могут слушать ежедневные сообщения из Москвы, концерты из Берлина и т. д. Зимой, когда много свободного времени, радисты разных станций весело переговариваются друг с другом. Шумит динамо, гудят катодные лампы, проскакивает искра в отправителе… Передаются ежедневные метеорологические наблюдения.
Обязательной частью ассортимента станции являются собаки. Еще в 1923 году сюда были завезены лучшие сибирские собаки с длинной шерстью. Впоследствии они акклиматизировались и расплодились. У каждого зимовщика есть свой любимец. Он за ним ухаживает и бережет его. Но выказывать особую ласку по отношению к одной в присутствии остальных нельзя. Только стоит уйти хозяину, как сейчас же начинается драка и фаворита часто загрызают почти до смерти. Иногда просто удивляешься, как с оторванным ухом и кровавой раной на ноге собака продолжает жить. У собак существует свой этикет: если две дерутся, то все остальные стоят и смотрят, но в драку не лезут. Но как только какая-нибудь ослабеет и упадет на спину, остальные, точно по команде, сейчас же кидаются на несчастную жертву. Подымается общая свалка и собак можно разнять лишь крепкими ударами палок. Станционные собаки очень сильные и хорошо тянут нарты.
Зимовка на наших полярных станциях прельщает многих. Среди зимовщиков всегда можно встретить самых разных людей. Некоторых влечет хороший заработок и двойные оклады, других интерес самой зимовки. Есть определенная категория людей, отравленных севером. Без него они тоскуют и чувствуют себя ненормально. На первый взгляд это странно и непонятно — что хорошего на севере, в его постоянных ветрах, туманах, метелях… почему так прельщает дикий рокот набегающих волн… соленые брызги холодного моря. Зачем ставить свою судьбу на карту?
Но эти люди не могут довольствоваться своей обыденной жизнью, они ищут чего-то другого… и на дальнем севере они это находят…
6 октября. — От „Седова“ получено новое радио:
„Вышли из полосы тяжелого льда вместе с остатком каравана в 50 милях к востоку от Маточкина Шара. Держим курс на Маточкин“.
Через несколько часов в пролив входит оледенелый „Седов“, а за ним два иностранца. В конечном итоге „Седов“ доблестно выполнил свое задание. Всей этой экспедицией непосредственно руководил известный знаток нашего севера — Н. И. Евгенов, участвовавший в свое время в великом походе Вилькицкого.
У радиостанции „Седов“ делает небольшую остановку. Основное задание „Седова“ закончено и торговые суда далее уже следуют самостоятельно прямым путем в Англию. Торговой экспедиции в этом году пришлось претерпеть довольно серьезные затруднения. В Карском море в течение всей навигации держался лед. Несколько раз основательно затирало льдом, при этом одно судно из каравана получило серьезные повреждения. На обратном пути был встречен также тяжелый торосистый лед, который мешал выйти из Карского моря. Сначала удалось вывести на чистую воду лишь три судна, оставив два других дрейфовать во льдах. В Поморской губе мы и видели три первых судна. Одно время предполагали возможность зимовки и запрашивали помощь у Архангельска.
___
В последний раз съезжаем на берег, отдаем прощальный визит нашим друзьям. Настроение несколько приподнятое. Завтра с рассветом „Таймыр“ двинется в обратный путь. Часы незаметно бегут. Уже совсем стемнело. С „Таймыра“ в последний раз пришел катер. Прощаемся. На прощанье хочется сказать что-то хорошее, но как-то трудно…
Морозно. Играет северное сияние. С Карского моря зловещий ветер. На горизонте неясно белеют льды.
Катер быстро отходит от берега и мы несемся обратно на „Таймыр“. Зимовщики одиноко остаются в темноте.
Невольно вспоминаются стихи таймырского поэта — старшего помощника капитана:
Последний рейс.
Прощай, полярная граница
И весь живой полярный мир,
Ныряет в волнах черной птицей
Старик, заслуженный „Таймыр“.
Последний рейс окончен трудный,
Не мало было снега, льдов,
Не мало встретили мы козней
От волн, морозов и ветров.
Страдал в походе, надрываясь.
Шуруя уголь кочегар,
И грязным потом обливаясь,
Он злую участь проклинал.
Но лишь стоянка, усмехаясь,
Он карбас взором провожал
Туда, где по пояс купаясь,
Матрос отважно выгружал.
Полундры было всем не мало,
Снабжен вполне полярный край,
Зимы белеет покрывало.
Прощай, Матшар, Вайгач, прощай.
38 С 1926 года один научный работник.
