Исследования, воспоминания, документы.
АРХАНГЕЛЬСК 1991.
БОЕВАЯ СТРАДА «ШКВАЛА». (Штрихи истории корабля)
© В. И. ПОЛУПАН.
В боевом составе Северного Флота спасательное судно Беломорской военной флотилии "Шквал" в годы Великой Отечественной войны было мало заметным на фоне подвигов летчиков морской авиации, морских пехотинцев и моряков подводных и надводных кораблей. Современный исследователь, занимающийся изучением истории военно-морского флота, тем более не всегда сможет ответить на вопрос об этом судне. Все меньше остается и тех, кто нес на "Шквале" вахты в довоенные годы и в огненные дни Великой и страшной войны. Но этот корабль был, а раз был-значит действовал, а раз действовал-значит внес свой вклад в тот большой прорыв на Запад, который завершился 9 мая 1945 года.
Местом рождения "Шквала" был Амстердам-древняя столица Голландии-страны тюльпанов. В те довоенные годы многие страны покупали там для себя морские суда. Не был исключением и Советский Союз Амстердамские судостроители зарекомендовали себя в те годы большими мастерами в производстве морских буксиров-именно того типа судов, каких так не хватало стране Советов. Поэтому в 1938 году наркомат морского флота закупил в Амстердаме два только что построенных однотипных буксира. Один из них получил название "Шквал".
По замыслу наркомата морского флота он должен был пополнить флот в бассейне Каспийского моря. Но жизнь распорядилась иначе. Большая осадка "Шквала" не позволяла ему пройти через систему речных шлюзов, соединяющих Балтику с Каспием. Поэтому буксир был оставлен в Ленинграде, Но лето следующего года буксирный пароход встретил на Белом море в составе судов Северного государственного морского пароходства, где очень нуждались в подобных судах, так как проводились значительные буксировки леса морем.
Два года "Шквал" водил по морю плоты-сигары с лесозаводов Беломорья в разные пункты побережья Белого и Баренцева морей. А когда Белое море от льда и снега становилось и в самом деле белым, "Шквал" занимался ледокольными проводками. Менялся состав экипажа, менялись капитаны, но Белое море для буксира оставалось постоянным. И вот в мае 1940 года на его мостик взошел новый капитан-Владимир Сергеевич Тимофеев До этого он командовал морским буксиром "Северянин". Уроженец поморского города Кемь, воспитанник Архангельского морского техникума, он навсегда связал свою жизнь с морем.
С первых же дней Великой Отечественной войны "Шквал" был мобилизован в состав Аварийно-спасательного отдела Беломорской военной флотилии. (Согласно Перечня № 17 в действ. Армии с 07.07.1941 - прим. padsee)
Широкотрубный, с высокой деревянной рубкой, с мачтой, чуть наклоненной назад, он и впрямь напоминал внезапный порыв ветра. Мощная силовая установка, хорошие мореходные качества и большой район плавания ставили его в один ряд с лучшими судами пароходства.
Теперь местом постоянного базирования "Шквала" стала причальная стенка 79-го Аварийно-спасательного отряда. Теперь по его палубе передвигались люди, одетые в форму военных моряков, а на флагштоке за дымовой трубой развевался военный флаг вспомогательного флота. Теперь один из уголков Соломбалы, мимо которой он не раз проходил с возом "сигар", стал для него главной базой, которая питала его углем, водой, мазутом, а его экипаж-продовольствием и аварийно-спасательным имуществом. Теперь он подчинялся только штабу Аварийно-спасательного отдела БВФ, которым командовал батальонный комиссар Н. М. Петров.
"Судно голландское, машины английские, а моряки русские", — -шутил экипаж корабля Зато бывший морской буксир, превращенный войной в спасательное судно, платил морякам великолепными условиями жизни. Даже матросы имели здесь свои каюты, щедро отделанные заморскими мастерами красным деревом. Это было важным обстоятельством в условиях суровых северных морей, да еще военного времени.
Но имел "Шквал" одну особенность, которой не обладали в северном регионе другие суда, — у него "не было" своего киля! Киль, конечно, был. Им служили наслоенные полосы железа-накладки. Поэтому "Шквал" боялся бортовой качки. Килевая ему была нипочем. Еще одной особенностью обладал "Шквал" — в его топках хорошо горели все виды заполярного угля (чем не могли похвалиться капитаны других судов): и печорский, который доставляли из Нарьян-Мара, и тот, что из Амдермы, хотя оба они относились к сорту очень зольного угля. Весь секрет состоял в том, что возле топок спасателя имелись вентиляторы, они-то и заставляли гореть любой уголь, будто это был антрацит.
В первые месяцы войны "Шквал" ходил в Кандалакшу и обратно, сопровождая транспортные и госпитальные суда. Помогал гидрографам, когда их судно повредили немецкие самолеты у берегов Кандалакши. В базе проводил тренировки вместе с дивизионом подводных лодок, которые базировались на Архангельск. Лодка ложилась на грунт, а спасатели с помощью металлоискателя пытались ее найти. Выполнял и другие необходимые в порту работы.
15 сентября 1941 года "Шквал" ушел к островам Известий ЦИК в Карское море, где штормовые волны посадили на подводную скалу ледокольный пароход "Садко". Возглавил эту экспедицию инженер-майор Станиславский. Поход проходил неспокойно. Еще бы, инженер-майор обещал расстрелять каждого, кто будет плохо относиться к своим обязанностям, но время было такое, когда моряков не надо было погонять. Вместе со "Шквалом" в этом походе участвовал и деревянный морской буксир Главного Управления Северного Морского пути — "Якутия". В его задачу входил демонтаж всего ценного оборудования на "Садко".
Помочь "Садко" "Шквал" не смог. У него не хватало подъемных мощностей. Водоотливной насос производительностью 500 тонн в час уже не смог справиться с текучестью вод, что вновь и вновь заполняли трюм. Наступил тот уровень, когда вода не прибывала и не убывала.
А с севера надвигалась зима. В море полосами лежал лед. Ледяные торосы обступали судно, поднимаясь до уровня фальшборта. Там же, где были просветы чистой воды, начали появляться перископы неизвестных подводных лодок. А потом экипаж увидел и лодку. Это были фашисты. К этому времени на спасателе было только стрелковое оружие - 38 винтовок польского производства. Конечно, защитить себя моряки не смогли бы. Но лодки, как ни странно, их не трогали.
Решение о прекращении работ на "Садко" принял заместитель начальника ГУСМП капитан 2 ранга М. П. Белоусов, который прибыл к району аварии "Садко" на гидросамолете. После этого спасательное судно обколол ледокол "Литке" и оно ушло в Архангельск. Ушло вовремя, так как до реальности зимовки у ледокольного парохода "Садко" было недалеко.
А потом были "сигары", которые "Шквал" отбуксировал в Поной, где строители очень нуждались в лесе, и было ледяное море рейда Бугрино, где "Шквал", занимаясь ледовыми проводками, помогал формировать конвои, уходящие на запад. Экипаж "Шквала" работал здесь так же упорно, как и у ледокола "Садко", и ушел с рейда Бугрино в числе последних. Работая в ледовых условиях, он потерял руль, помял обшивку и сломал редерпост, и только тогда сторожевой корабль "Дежнев" отбуксировал "Шквал" в Иоканьгу.
Ночью в Святоносском заливе на суда, стоящие там, обрушился невероятной силы северо-западный ветер. Только благодаря мореходным качествам судна и искусству командира спасателя В. С. Тимофеева в эту ночь "Шквал" остался на плаву.
Без доковых работ "Шквал" плавать не мог. Запросили Архангельск. Отказ. Запросили Мурманск. Приходите. И "Шквал" ушел в Мурманск, где в доке поселка Рост "Шквал" исправил свои повреждения, хотя ждать пришлось долго. Преимущество там отдавалось боевым кораблям, и только в конце апреля 1942 года спасатель вышел в море, направляясь в зону действия Беломорской военной флотилии.
В мае он пришел в Иоканьгу, где как раз был разгар сражений с авиацией противника, чьи бомбардировщики интенсивно бомбили базу, корабли и транспорты, стоящие здесь. В это время там стоял и сторожевой корабль "Бриллиант". Он принимал боезапас. Бомба, сброшенная с самолета, ударилась о воду и взорвалась близко от него. На "Бриллианте" вспыхнул пожар. "Шквал" подошел к сторожевику и начал снимать с него боезапас. Морской буксир "Северянин" поливал его из шланга, сбивая пламя. Но все снять не успели. Со сторожевика за борт упала глубинная бомба - раздался взрыв, вырванные им кингстоны открыли доступ забортной воде, и "Бриллиант" погрузился в воды залива. Место, где затонул сторожевик, было неглубоким. При отливе его клотик поднимался из воды. Моряки погибшего корабля дали клятву поднять его. Инженер-майор Аварийно-спасательного отдела Беломорской военной флотилии Станиславский разработал проект, по которому "Бриллиант" был поднят спасателями и вновь восстановлен в строй. Весь май "Шквал" нес в Иоканьге и в прилегающем к этой базе районе Баренцева моря аварийно-спасательную службу. Затем отправился к маяку Инцы, где на отмели оказался тральщик Т-56.(Видимо Т-902 бортовой №56, бывший РТ-18 «Профинтерн» – примеч. padsee) "Шквал" снял его с мели и отбуксировал на ремонт в Архангельск.
Короткая стоянка в Соломбале — и снова в море. На этот раз на помощь сторожевому кораблю "Сапфир", который после боя с фашистскими самолетами в районе реки Шойны находился в аварийном состоянии.
Отбуксировав "Сапфир" в Архангельск, с грузом аварийно-спасательного имущества, необходимого для подъема "Бриллианта", "Шквал" ушел в Иоканьгу. Придя туда, спасатель передал имущество и получил указание находиться в базе в готовности. Мало кто на его борту знал, что в Баренцевом море терпел бедствие эсминец "Сокрушительный". Свирепым штормом у него была отломана кормовая часть. Но выйти ему на помощь не пришлось. Сигнал бедствия поступил с другого, более близкого к "Шквалу" судна. Им был транспорт "Фрунзе". Ночью сигнальщик спасателя принял с базы семафор: с/с "Шквал" немедленно выходите в море. В квадрате... терпит бедствие транспорт "Фрунзе"... С ним действительно была беда. Обязанности кочегаров на его борту исполняли подростки. Из-за плохих качеств угля они никак не могли поднять пар до необходимого уровня, и бушевавший у мыса Канин Нос шторм гнал транспорт прямо на свое же минное поле.
К этому времени на "Шквале" произошла замена: вместо Сергея Востокова штурманом был назначен Михаил Шкурин, прибывший из морской пехоты, сражавшейся под Лоухами; назначен был на "Шквал" и новый радист краснофлотец Василий Полупан.
Выбрав якорь, спасатель ушел в ночь. Транспорт помог себя обнаружить красной ракетой. "Шквал" подошел ближе. Вот тогда и произошло то, о чем через много лет вспомнил М. Шкурин. "Покидая свою каюту, куда я спустился за какой-то надобностью, я услышал резкий и противный звук, будто кто-то царапал обшивку судна И я понял: это минреп. Быстро к командиру и докладываю без посторонних. Он мне в ответ: не говорите людям, пусть работа-ют". То есть транспорт уже находился на минном поле и увлек за собой спасатель. Но по счастливой случайности оба уцелели.
Шторм задал спасателям загадку - как помочь транспорту? И решил ее быстрее всех боцман Данилин. Он прикрепил линь к бую и сбросил его в море с маневра у борта "Фрунзе". С транспорта буй выловили и приняли привязанный к линю трос, закрепили его у себя. Потом мы начали уводить транспорт из опасного района в Иоканьгу. А шторм был сильный-восемь баллов.
В 1942 году Аварийно-спасательный отдел флотилии приступил к работам по снятию судна "Вытегра", севшего на мель поздней осенью 1941 года у мыса Русский Заворот, неподалеку от маяка Ходовариха. Поручили это "Шквалу". После обследования судна спасатели пришли к выводу, что "Вытегру" для облегчения надо разгрузить. В трюмах судна-сгнившая за год картошка, консервы, ящики с вином и прочее. Потребность в судах была так велика, что можно было пренебречь грузом и выбросить его за борт. Но командир Аварийно-спасательного отдела подполковник Н. М Петров распорядился иначе - "Зачем выбрасывать? Он еще пригодится!" Для облегчения судна была выброшена только картошка. Но этого для снятия судна с мели было еще недостаточно. "Шквал" дал в топки "Вытегры" свой уголь. Развели пары и в два винта по каналу, который прорыл своим винтом в прибрежном грунте спасатель, начали стаскивать транспорт с мели. И сняли. Снят был в этом же месте и СКР-73.
После истории с печально известным караваном PQ-17 на восток пошел караван снова Это был PQ-18 На этот раз экипажу "Шквала" пришлось работать у острова Мудьюг, где на мели находились три океанских транспорта союзников и тральщик "Данеман". Работали под бомбежкой, в условиях штормовой погоды. Но все суда были сняты, а личный состав спасателя получил благодарность от командира АСО Н. М. Петрова.
Затем на повестку дня было вынесено спасение тральщика ТЩ-113, выброшенного штормом на берег в районе Березового бора, а затем оказание помощи попавшему в беду тральщику ТЩ-25 в районе Трех островов.
В начале ноября "Шквал" дооборудовали 30-метровыми шлангами для тушения пожара, и он ушел в Иоканьгу для несения зимней аварийно-спасательной службы в Баренцевом море.
В Иоканьге на "Шквал" было установлено дополнительное оружие. Дело в том, что спасатель на выполнение боевых заданий все время ходил в сопровождении одного из тральщиков, переоборудованных из бывших рыболовных траулеров. Они были вооружены, а на спасателе, кроме польских винтовок и патронов, не было другого оружия, хотя моряки и его использовали против самолетов. Но результата не было Очень активным в этом отношении был рулевой "Шквала" краснофлотец Гумар Нигматулин. Когда на судне объявлялась воздушная тревога, он брал винтовку и патроны и мчался на мостик, храбро вступая в единоборство с атакующими самолетами. Так было в море и на стоянках не раз.
Тральщики были очень тихоходные, их скорость не превышала шести узлов. "Шквал" имел шестнадцать. Поэтому такие походы вызывали у команды недовольство, так как спецификой своей службы спасательное судно призвано быть оперативным. Учитывая желание экипажа, командир Аварийно-спасательного отдела Флотилии подполковник К. М. Петров обратился в штаб Флотилии: "Вооружите "Шквал", и он будет ходить сам, без конвоя". После этого на спасателе установили на юте 45-мм орудие, на мостике два "Эрликона", на палубе в носу-счетверенный пулемет "Максим".
Только в мае 1943 года "Шквал" снова пришел в Архангельск. Почистили котлы, приняли уголь и ушли в район мыса Воронов снимать с мели выброшенную на берег штормом баржу АТП-10 водоизмещением 280 тонн. Успешно завершили и эту, и следующую операции по снятию с мели у острова Моржовец барж № 365 и № 119, а в районе Шойны — баржи АП-118 водоизмещением 120 тонн. А потом ушли на поиск подводной лодки противника, потопленной кораблями союзников у мыса Острые Лудки. Лодку обнаружить не удалось.
Об этом периоде работ спасательного судна и его экипажа штурман М. Н. Шкурин рассказывал: "Было много выходов в море по тревоге, спуски водолазов для обследования корпуса судов, тушение пожара на судах после налета вражеской авиации, заделка пробоин, поиски, проверки. В общем, у трудяги "Шквала" не было спокойных дней. Приходилось проводить на мостике по 5-10 суток, прикорнешь на часок-другой на диванчике в штурманской, и то слава богу...".
Часто на задания "Шквал" выходил в море с английским тральщиком "Данеман". Одно время на спасателе даже жили пятеро английских матросов. Неплохие были парни. Нередко, бывало, корабли и у причала стояли рядом. И вот однажды, когда "Шквал" и "Данеман" стояли у одного причала, с "Данемана" сбежала корабельная крыса и скрылась на спасателе. Вместе с тральщиком "Шквал" вышел в море, но назад возвратился один... Как тут не поверить в приметы!
В конце июня 1943 года "Шквал" ушел к Поною для обеспечения перехода второго конвоя ледоколов в составе "Кагановича" и "Монткальма" из Молотовска в Карское море. Он сопровождал конвой до Канина Носа и возвратился в Архангельск для подготовки к новому сложному походу, которая проводилась на главной базе Аварийно-спаса- тельного отдела в Соломбале.
Штурман Шкурин рассказывал: "Подхожу к судну, у трапа с винтовкой стоит вахтенный краснофлотец Гумар Нигматулин. Он показывает приклад винтовки, забрызганный кровью, и говорит: "Товарищ старший лейтенант, крысы убегают с корабля, а я их бью". Но в те времена подобные приметы развенчивались. И я тоже спокойно отнесся к передвижению крыс и успокоил рулевого. А к "Шквалу" уже подбиралась "костлявая"...
Приняв все необходимое для длительного похода, "Шквал" ушел в море. Принимая во внимание важность и ответственность правительственного задания, руководить его выполнением отправился сам командир Аварийно-спасательного отдела подполковник Н. М. Петров...
Конвой, вышедший из Нарьян-Мара 23 июля 1943 года, командуюющий Северным флотом адмирал А. Головко назвал "самым необычным". 15 речных судов, сопровождаемых кораблями эскорта в составе четырех тральщиков и спасательного судна "Шквал", направлялись в море. Необычность заключалась в переходе морем судов, не предназначенных для морского плавания. Два тральщика взяли на буксир по четыре судна, "Шквал" — семь.
Прижимаясь к берегу, караван приблизился к проливу Югорский Шар. Здесь не исключалась встреча с магнитно-акустическими минами, выставленными вражескими подводными лодками. Впереди друг за другом шли два тральщика охранения, и один из них принял удар на себя. Это был ТЩ-58. Переломленный взрывом мины, он быстро исчез под водой "Это произошло утром, — рассказывал С. С. Шайтанов, — у нас на глазах. Мы находились у транспорта "Щорс", который подорвался на мине, на плавучей базе "Герцен". После на этом месте был спущен под воду водолаз, который рассказал, что водяной удар до самого подволока поднял койки с матросами, которые там и погибли". Оставшиеся в живых были подобраны шлюпками, спущенными с других тральщиков, и доставлены в Хабарово. Так конвой лишился своего командира, которым был капитан 3-го ранга Евсеев. Узнав о случившемся, штаб Флотилии приказал командиру ТЩ-32 капитан-лейтенанту Дугладзе возглавить конвой и вести его к месту назначения.
Двое суток отстаивался караван на якорях в Хабарово. И только после того, как фарватер в проливе Югорский Шар был тщательно протрален, конвой снялся с якоря. На всем дальнейшем пути до Нового Порта минной опасности он больше не подвергался Но в Карском море их встретили штормы. Из четырех тральщиков в конвое остались два: ТЩ-32 и ТЩ-62. В прошлом они были рыболовными траулерами, а в сложившейся теперь ситуации и ТЩ-32, и ТЩ-62, и "Шквал" превратились в буксирные суда. За каждым из них на буксире тащились речные пароходы.
Переждав налетевший шторм в устье реки Кары, караван продолжил путь. И снова жестокий шторм обрушился на него со всей яростью. В очень тяжелом положении оказались речные суда. Критическим стало их положение, когда, не выдержав нагрузки, начали рваться буксирные тросы. В условиях, требующих от моряков мужества и героизма, отличились краснофлотцы строевой команды Михаил Черный, Иван Дюдькин, Галий Галиев, Евгений Тышкунов, которые по аварийному расписанию находились на верхней палубе "Шквала". Под руководством боцмана главного старшины Данилина они своевременно подавали и крепили буксирные тросы. Большую помощь в аварийно-спасательных работах оказывали водолазы Михаил Мокрицкий, Иван Кокарь, Анатолий Шеховцев, Федор Промский, Василий Бахмат, которыми умело руководил мичман Церцек. Стойко несли вахту на боевых постах сигнальщик Игнатий Мельников, рулевые Гумар Нигматулин, Михаил Касьян, Иван Буньков, старший плотник Иван Евтюхов.
"Трудно быть капитаном аварийно-спасательного судна. Море и ветер отпускают на раздумья секунды. Нужно уметь верить в себя и своих людей... Не бояться ни бога, ни черта... Знать морскую службу. Иметь за плечами такую биографию, которая дает моральное право на любой приказ подчиненным", — писал Виктор Конецкий о людях этой профессии. Всеми этими качествами обладал командир В. С. Тимофеев.
Командир конвоя дал указание повернуть назад. Караван уходит вглубь Байдарацкой губы, чтобы укрыться от непогоды за островом Литке.
Трое суток отстаивались суда на якорях, устраняя повреждения, а когда море успокоилось, конвой снова лег на курс, невзирая на то, что запасы продовольствия, а главное угля на речных судах подходили к концу.
За кормой остались острова Шараповы Кошки, когда новый шторм настиг конвой. В тяжелой навигационной обстановке, не имея надежной обсервации, следуя только по счислению, суда достигли острова Белый.
Накануне прихода была получена радиограмма о возросшей опасности: "В Карское море начали боевые действия фашистские подводные лодки. Одна из них потопила гидрографическое судно "Академик Шокальский". Вахту в радиорубке "Шквала" несли старшина II статьи Ц. Гольман и краснофлотец В. Полупан.
Чтобы обезопасить и сократить путь в Обскую губу, речные суда своим ходом пошли мелководным проливом Малыгина. Их проводку обеспечивали штурман Новоземельской базы капитан-лейтенант Н. Н. Марлян и штурман спасательного судна "Шквал" старший лейтенант М. Н. Шкурин. Корабли эскорта обошли остров Белый с севера и у восточной части пролива Малыгина встретились с пароходами. 7 августа конвой прибыл в Новый Порт.
Это была победа воли и разума людей над всеми опасностями, подстерегающими на длинном пути. Задание правительства моряки-беломорцы выполнили.
Так закончилась 16-дневная экспедиция по проводке судов Печорского Управления речного пароходства из Печоры на Обь. Спустя некоторое время эти суда приступили к работе в Обско-Иртышском бассейне.
В обратный путь корабли эскорта вышли 23 августа около 4-х часов утра (в Новом Порту не было угля и корабли были вынуждены ждать, когда его доставят с Диксона). В сопровождении тральщиков ТЩ-32 и ТЩ-62 "Шквал" вышел из Обской губы. На следующий день около 22 часов с подошедшего ТЩ-62 на "Шквал" был принят капитан-лейтенант Н. Н. Марлян. После этого "Шквал" продолжал свое движение дальше самостоятельно, направляясь к проливу Югорский Шар. Тральщики повернули обратно, им было дано новое задание.
Для возвращения в Архангельск "Шквалу" можно было следовать на выбор двумя путями: или через Карские Ворота, или через Югорский Шар. Был выбран Югорский Шар-более короткий путь. Перед этим постами службы наблюдения и связи в Югорском Шаре была замечена вражеская подводная лодка. Поэтому 25 августа, проходя траверз Амдермы, на спасателе объявили боевую тревогу и подполковник Н. М. Петров приказал принять все меры предосторожности: подготовить аварийно-спасательное имущество и наполнить воздухом понтоны.
Береговая черта уже хорошо просматривалась в бинокль, но сам пролив еще не различался. Готовность № 1 отменили и перешли на готовность № 2. Кок закончил готовить ужин, как всегда в 18.00 была дана команда ужинать.
"Шквал" лег на Глинистые створы, теперь точно следуя по фарватеру, ведущему в пролив. Все, кроме вахты, спустились в носовой салон, где размещалась столовая. И когда корабельные часы показали 18 часов 07 минут 13 секунд, под днищем судна в его средней части раздался мощный взрыв. Легко развалилась деревянная рубка. Вода, пар, огонь и дым, извергающиеся, словно из кратера вулкана, поднялись над кораблем. Все произошло так неожиданно, что никто из моряков не успел выбраться из салона. Разорванный взрывом пополам, спасатель начал погружаться. Вести борьбу за живучесть не представлялось возможным. Кормовая часть, утяжеленная машинным отделением, затонула сразу. С креном на левый борт начала уходить под воду и носовая часть.
"Шквал" исчез под водой, оставив на зыби Карского моря обломки дерева, разбитую спасательную шлюпку и понтон, гибелью своей обозначив минную опасность на судоходном фарватере. Погребальным крестом легли на карту координаты места гибели: 69 градусов 43 минуты северной широты, 60 градусов 38 минут 9 секунд восточной долготы.
Спасшихся было пятеро. Раненые и оглушенные взрывом штурман М. Н. Шкурин, боцман Востряков, водолаз Арефьев и старший кок Белозерцев добрались вплавь до спасательной шлюпки, к ней же на понтоне, орудуя обломками доски, подплыл краснофлотец Лесихин. Он был совершенно сухой, в шинели, и, что самое удивительное для этого трагического случая,... абсолютно не умел плавать.
Помогая друг другу, моряки перебрались на понтон. Но спасением это еще нельзя было назвать. Мучительной пыткой оказались те сорок минут, в течение которых, страдая от ран, ушибов и холода, они находились на понтоне. После пережитого потрясения и ледяной купели людей начали одолевать сонливость и состояние безразличия...
Спасение пришло неожиданно. Моторный катер, шедший из Амдермы В селение Хабарове, подошел к ним вовремя. Осматривая в бинокль горизонт, командир катера еще издали заметил идущее впереди судно. Через некоторое время над ним поднялось облако дыма и судно пропало... Когда катер поравнялся с этим местом, все стало ясно.
Сообщение о гибели "Шквала" глубоко потрясло моряков Аварийно-спасательного отдела. Это была их первая потеря за три года войны. Навсегда ушли от них дорогие товарищи, с которыми делили и радость, и горе. Но особенно тяжелой она была потому, что вместе с кораблем погибли командир АСО Н. М. Петров, командир "Шквала" В. С. Тимофеев, флагманский штурман Новоземельской базы Н. Н. Марлян и другие специалисты аварийно-спасательной службы флотилии. Сорок пять человек навсегда поглотило море.
Через две-три недели этот район был протрален тральщиками БВФ. Десять взрывов обезвреженных мин прогремело над морем, 19 августа 1944 года к месту гибели спасательного судна подошел водолазный бот ВМ-17. С него было произведено обследование погибшего корабля. Руководивший операцией старший корабельный инженер-лейтенант В. Г. Земцов доложил: "От взрыва двух магнитно-акустических мин корабль переломился пополам и затонул на глубине 28 метров. Носовую часть отбросило от кормовой на 10-15 метров".
В память о спасательном судне "Шквал" и его экипаже моряки" АСО изготовили мемориальную доску из большого медного листа, на которой выбили имена всех погибших Ныне она хранится в одной из частей.
Имя командира "Шквала" — В. С. Тимофеева носит одно из судов Северного морского пароходства.
© В. И. ПОЛУПАН.
В боевом составе Северного Флота спасательное судно Беломорской военной флотилии "Шквал" в годы Великой Отечественной войны было мало заметным на фоне подвигов летчиков морской авиации, морских пехотинцев и моряков подводных и надводных кораблей. Современный исследователь, занимающийся изучением истории военно-морского флота, тем более не всегда сможет ответить на вопрос об этом судне. Все меньше остается и тех, кто нес на "Шквале" вахты в довоенные годы и в огненные дни Великой и страшной войны. Но этот корабль был, а раз был-значит действовал, а раз действовал-значит внес свой вклад в тот большой прорыв на Запад, который завершился 9 мая 1945 года.
Местом рождения "Шквала" был Амстердам-древняя столица Голландии-страны тюльпанов. В те довоенные годы многие страны покупали там для себя морские суда. Не был исключением и Советский Союз Амстердамские судостроители зарекомендовали себя в те годы большими мастерами в производстве морских буксиров-именно того типа судов, каких так не хватало стране Советов. Поэтому в 1938 году наркомат морского флота закупил в Амстердаме два только что построенных однотипных буксира. Один из них получил название "Шквал".
По замыслу наркомата морского флота он должен был пополнить флот в бассейне Каспийского моря. Но жизнь распорядилась иначе. Большая осадка "Шквала" не позволяла ему пройти через систему речных шлюзов, соединяющих Балтику с Каспием. Поэтому буксир был оставлен в Ленинграде, Но лето следующего года буксирный пароход встретил на Белом море в составе судов Северного государственного морского пароходства, где очень нуждались в подобных судах, так как проводились значительные буксировки леса морем.
Два года "Шквал" водил по морю плоты-сигары с лесозаводов Беломорья в разные пункты побережья Белого и Баренцева морей. А когда Белое море от льда и снега становилось и в самом деле белым, "Шквал" занимался ледокольными проводками. Менялся состав экипажа, менялись капитаны, но Белое море для буксира оставалось постоянным. И вот в мае 1940 года на его мостик взошел новый капитан-Владимир Сергеевич Тимофеев До этого он командовал морским буксиром "Северянин". Уроженец поморского города Кемь, воспитанник Архангельского морского техникума, он навсегда связал свою жизнь с морем.
С первых же дней Великой Отечественной войны "Шквал" был мобилизован в состав Аварийно-спасательного отдела Беломорской военной флотилии. (Согласно Перечня № 17 в действ. Армии с 07.07.1941 - прим. padsee)
Широкотрубный, с высокой деревянной рубкой, с мачтой, чуть наклоненной назад, он и впрямь напоминал внезапный порыв ветра. Мощная силовая установка, хорошие мореходные качества и большой район плавания ставили его в один ряд с лучшими судами пароходства.
Теперь местом постоянного базирования "Шквала" стала причальная стенка 79-го Аварийно-спасательного отряда. Теперь по его палубе передвигались люди, одетые в форму военных моряков, а на флагштоке за дымовой трубой развевался военный флаг вспомогательного флота. Теперь один из уголков Соломбалы, мимо которой он не раз проходил с возом "сигар", стал для него главной базой, которая питала его углем, водой, мазутом, а его экипаж-продовольствием и аварийно-спасательным имуществом. Теперь он подчинялся только штабу Аварийно-спасательного отдела БВФ, которым командовал батальонный комиссар Н. М. Петров.
"Судно голландское, машины английские, а моряки русские", — -шутил экипаж корабля Зато бывший морской буксир, превращенный войной в спасательное судно, платил морякам великолепными условиями жизни. Даже матросы имели здесь свои каюты, щедро отделанные заморскими мастерами красным деревом. Это было важным обстоятельством в условиях суровых северных морей, да еще военного времени.
Но имел "Шквал" одну особенность, которой не обладали в северном регионе другие суда, — у него "не было" своего киля! Киль, конечно, был. Им служили наслоенные полосы железа-накладки. Поэтому "Шквал" боялся бортовой качки. Килевая ему была нипочем. Еще одной особенностью обладал "Шквал" — в его топках хорошо горели все виды заполярного угля (чем не могли похвалиться капитаны других судов): и печорский, который доставляли из Нарьян-Мара, и тот, что из Амдермы, хотя оба они относились к сорту очень зольного угля. Весь секрет состоял в том, что возле топок спасателя имелись вентиляторы, они-то и заставляли гореть любой уголь, будто это был антрацит.
В первые месяцы войны "Шквал" ходил в Кандалакшу и обратно, сопровождая транспортные и госпитальные суда. Помогал гидрографам, когда их судно повредили немецкие самолеты у берегов Кандалакши. В базе проводил тренировки вместе с дивизионом подводных лодок, которые базировались на Архангельск. Лодка ложилась на грунт, а спасатели с помощью металлоискателя пытались ее найти. Выполнял и другие необходимые в порту работы.
15 сентября 1941 года "Шквал" ушел к островам Известий ЦИК в Карское море, где штормовые волны посадили на подводную скалу ледокольный пароход "Садко". Возглавил эту экспедицию инженер-майор Станиславский. Поход проходил неспокойно. Еще бы, инженер-майор обещал расстрелять каждого, кто будет плохо относиться к своим обязанностям, но время было такое, когда моряков не надо было погонять. Вместе со "Шквалом" в этом походе участвовал и деревянный морской буксир Главного Управления Северного Морского пути — "Якутия". В его задачу входил демонтаж всего ценного оборудования на "Садко".
Помочь "Садко" "Шквал" не смог. У него не хватало подъемных мощностей. Водоотливной насос производительностью 500 тонн в час уже не смог справиться с текучестью вод, что вновь и вновь заполняли трюм. Наступил тот уровень, когда вода не прибывала и не убывала.
А с севера надвигалась зима. В море полосами лежал лед. Ледяные торосы обступали судно, поднимаясь до уровня фальшборта. Там же, где были просветы чистой воды, начали появляться перископы неизвестных подводных лодок. А потом экипаж увидел и лодку. Это были фашисты. К этому времени на спасателе было только стрелковое оружие - 38 винтовок польского производства. Конечно, защитить себя моряки не смогли бы. Но лодки, как ни странно, их не трогали.
Решение о прекращении работ на "Садко" принял заместитель начальника ГУСМП капитан 2 ранга М. П. Белоусов, который прибыл к району аварии "Садко" на гидросамолете. После этого спасательное судно обколол ледокол "Литке" и оно ушло в Архангельск. Ушло вовремя, так как до реальности зимовки у ледокольного парохода "Садко" было недалеко.
А потом были "сигары", которые "Шквал" отбуксировал в Поной, где строители очень нуждались в лесе, и было ледяное море рейда Бугрино, где "Шквал", занимаясь ледовыми проводками, помогал формировать конвои, уходящие на запад. Экипаж "Шквала" работал здесь так же упорно, как и у ледокола "Садко", и ушел с рейда Бугрино в числе последних. Работая в ледовых условиях, он потерял руль, помял обшивку и сломал редерпост, и только тогда сторожевой корабль "Дежнев" отбуксировал "Шквал" в Иоканьгу.
Ночью в Святоносском заливе на суда, стоящие там, обрушился невероятной силы северо-западный ветер. Только благодаря мореходным качествам судна и искусству командира спасателя В. С. Тимофеева в эту ночь "Шквал" остался на плаву.
Без доковых работ "Шквал" плавать не мог. Запросили Архангельск. Отказ. Запросили Мурманск. Приходите. И "Шквал" ушел в Мурманск, где в доке поселка Рост "Шквал" исправил свои повреждения, хотя ждать пришлось долго. Преимущество там отдавалось боевым кораблям, и только в конце апреля 1942 года спасатель вышел в море, направляясь в зону действия Беломорской военной флотилии.
В мае он пришел в Иоканьгу, где как раз был разгар сражений с авиацией противника, чьи бомбардировщики интенсивно бомбили базу, корабли и транспорты, стоящие здесь. В это время там стоял и сторожевой корабль "Бриллиант". Он принимал боезапас. Бомба, сброшенная с самолета, ударилась о воду и взорвалась близко от него. На "Бриллианте" вспыхнул пожар. "Шквал" подошел к сторожевику и начал снимать с него боезапас. Морской буксир "Северянин" поливал его из шланга, сбивая пламя. Но все снять не успели. Со сторожевика за борт упала глубинная бомба - раздался взрыв, вырванные им кингстоны открыли доступ забортной воде, и "Бриллиант" погрузился в воды залива. Место, где затонул сторожевик, было неглубоким. При отливе его клотик поднимался из воды. Моряки погибшего корабля дали клятву поднять его. Инженер-майор Аварийно-спасательного отдела Беломорской военной флотилии Станиславский разработал проект, по которому "Бриллиант" был поднят спасателями и вновь восстановлен в строй. Весь май "Шквал" нес в Иоканьге и в прилегающем к этой базе районе Баренцева моря аварийно-спасательную службу. Затем отправился к маяку Инцы, где на отмели оказался тральщик Т-56.(Видимо Т-902 бортовой №56, бывший РТ-18 «Профинтерн» – примеч. padsee) "Шквал" снял его с мели и отбуксировал на ремонт в Архангельск.
Короткая стоянка в Соломбале — и снова в море. На этот раз на помощь сторожевому кораблю "Сапфир", который после боя с фашистскими самолетами в районе реки Шойны находился в аварийном состоянии.
Отбуксировав "Сапфир" в Архангельск, с грузом аварийно-спасательного имущества, необходимого для подъема "Бриллианта", "Шквал" ушел в Иоканьгу. Придя туда, спасатель передал имущество и получил указание находиться в базе в готовности. Мало кто на его борту знал, что в Баренцевом море терпел бедствие эсминец "Сокрушительный". Свирепым штормом у него была отломана кормовая часть. Но выйти ему на помощь не пришлось. Сигнал бедствия поступил с другого, более близкого к "Шквалу" судна. Им был транспорт "Фрунзе". Ночью сигнальщик спасателя принял с базы семафор: с/с "Шквал" немедленно выходите в море. В квадрате... терпит бедствие транспорт "Фрунзе"... С ним действительно была беда. Обязанности кочегаров на его борту исполняли подростки. Из-за плохих качеств угля они никак не могли поднять пар до необходимого уровня, и бушевавший у мыса Канин Нос шторм гнал транспорт прямо на свое же минное поле.
К этому времени на "Шквале" произошла замена: вместо Сергея Востокова штурманом был назначен Михаил Шкурин, прибывший из морской пехоты, сражавшейся под Лоухами; назначен был на "Шквал" и новый радист краснофлотец Василий Полупан.
Выбрав якорь, спасатель ушел в ночь. Транспорт помог себя обнаружить красной ракетой. "Шквал" подошел ближе. Вот тогда и произошло то, о чем через много лет вспомнил М. Шкурин. "Покидая свою каюту, куда я спустился за какой-то надобностью, я услышал резкий и противный звук, будто кто-то царапал обшивку судна И я понял: это минреп. Быстро к командиру и докладываю без посторонних. Он мне в ответ: не говорите людям, пусть работа-ют". То есть транспорт уже находился на минном поле и увлек за собой спасатель. Но по счастливой случайности оба уцелели.
Шторм задал спасателям загадку - как помочь транспорту? И решил ее быстрее всех боцман Данилин. Он прикрепил линь к бую и сбросил его в море с маневра у борта "Фрунзе". С транспорта буй выловили и приняли привязанный к линю трос, закрепили его у себя. Потом мы начали уводить транспорт из опасного района в Иоканьгу. А шторм был сильный-восемь баллов.
В 1942 году Аварийно-спасательный отдел флотилии приступил к работам по снятию судна "Вытегра", севшего на мель поздней осенью 1941 года у мыса Русский Заворот, неподалеку от маяка Ходовариха. Поручили это "Шквалу". После обследования судна спасатели пришли к выводу, что "Вытегру" для облегчения надо разгрузить. В трюмах судна-сгнившая за год картошка, консервы, ящики с вином и прочее. Потребность в судах была так велика, что можно было пренебречь грузом и выбросить его за борт. Но командир Аварийно-спасательного отдела подполковник Н. М Петров распорядился иначе - "Зачем выбрасывать? Он еще пригодится!" Для облегчения судна была выброшена только картошка. Но этого для снятия судна с мели было еще недостаточно. "Шквал" дал в топки "Вытегры" свой уголь. Развели пары и в два винта по каналу, который прорыл своим винтом в прибрежном грунте спасатель, начали стаскивать транспорт с мели. И сняли. Снят был в этом же месте и СКР-73.
После истории с печально известным караваном PQ-17 на восток пошел караван снова Это был PQ-18 На этот раз экипажу "Шквала" пришлось работать у острова Мудьюг, где на мели находились три океанских транспорта союзников и тральщик "Данеман". Работали под бомбежкой, в условиях штормовой погоды. Но все суда были сняты, а личный состав спасателя получил благодарность от командира АСО Н. М. Петрова.
Затем на повестку дня было вынесено спасение тральщика ТЩ-113, выброшенного штормом на берег в районе Березового бора, а затем оказание помощи попавшему в беду тральщику ТЩ-25 в районе Трех островов.
В начале ноября "Шквал" дооборудовали 30-метровыми шлангами для тушения пожара, и он ушел в Иоканьгу для несения зимней аварийно-спасательной службы в Баренцевом море.
В Иоканьге на "Шквал" было установлено дополнительное оружие. Дело в том, что спасатель на выполнение боевых заданий все время ходил в сопровождении одного из тральщиков, переоборудованных из бывших рыболовных траулеров. Они были вооружены, а на спасателе, кроме польских винтовок и патронов, не было другого оружия, хотя моряки и его использовали против самолетов. Но результата не было Очень активным в этом отношении был рулевой "Шквала" краснофлотец Гумар Нигматулин. Когда на судне объявлялась воздушная тревога, он брал винтовку и патроны и мчался на мостик, храбро вступая в единоборство с атакующими самолетами. Так было в море и на стоянках не раз.
Тральщики были очень тихоходные, их скорость не превышала шести узлов. "Шквал" имел шестнадцать. Поэтому такие походы вызывали у команды недовольство, так как спецификой своей службы спасательное судно призвано быть оперативным. Учитывая желание экипажа, командир Аварийно-спасательного отдела Флотилии подполковник К. М. Петров обратился в штаб Флотилии: "Вооружите "Шквал", и он будет ходить сам, без конвоя". После этого на спасателе установили на юте 45-мм орудие, на мостике два "Эрликона", на палубе в носу-счетверенный пулемет "Максим".
Только в мае 1943 года "Шквал" снова пришел в Архангельск. Почистили котлы, приняли уголь и ушли в район мыса Воронов снимать с мели выброшенную на берег штормом баржу АТП-10 водоизмещением 280 тонн. Успешно завершили и эту, и следующую операции по снятию с мели у острова Моржовец барж № 365 и № 119, а в районе Шойны — баржи АП-118 водоизмещением 120 тонн. А потом ушли на поиск подводной лодки противника, потопленной кораблями союзников у мыса Острые Лудки. Лодку обнаружить не удалось.
Об этом периоде работ спасательного судна и его экипажа штурман М. Н. Шкурин рассказывал: "Было много выходов в море по тревоге, спуски водолазов для обследования корпуса судов, тушение пожара на судах после налета вражеской авиации, заделка пробоин, поиски, проверки. В общем, у трудяги "Шквала" не было спокойных дней. Приходилось проводить на мостике по 5-10 суток, прикорнешь на часок-другой на диванчике в штурманской, и то слава богу...".
Часто на задания "Шквал" выходил в море с английским тральщиком "Данеман". Одно время на спасателе даже жили пятеро английских матросов. Неплохие были парни. Нередко, бывало, корабли и у причала стояли рядом. И вот однажды, когда "Шквал" и "Данеман" стояли у одного причала, с "Данемана" сбежала корабельная крыса и скрылась на спасателе. Вместе с тральщиком "Шквал" вышел в море, но назад возвратился один... Как тут не поверить в приметы!
В конце июня 1943 года "Шквал" ушел к Поною для обеспечения перехода второго конвоя ледоколов в составе "Кагановича" и "Монткальма" из Молотовска в Карское море. Он сопровождал конвой до Канина Носа и возвратился в Архангельск для подготовки к новому сложному походу, которая проводилась на главной базе Аварийно-спаса- тельного отдела в Соломбале.
Штурман Шкурин рассказывал: "Подхожу к судну, у трапа с винтовкой стоит вахтенный краснофлотец Гумар Нигматулин. Он показывает приклад винтовки, забрызганный кровью, и говорит: "Товарищ старший лейтенант, крысы убегают с корабля, а я их бью". Но в те времена подобные приметы развенчивались. И я тоже спокойно отнесся к передвижению крыс и успокоил рулевого. А к "Шквалу" уже подбиралась "костлявая"...
Приняв все необходимое для длительного похода, "Шквал" ушел в море. Принимая во внимание важность и ответственность правительственного задания, руководить его выполнением отправился сам командир Аварийно-спасательного отдела подполковник Н. М. Петров...
Конвой, вышедший из Нарьян-Мара 23 июля 1943 года, командуюющий Северным флотом адмирал А. Головко назвал "самым необычным". 15 речных судов, сопровождаемых кораблями эскорта в составе четырех тральщиков и спасательного судна "Шквал", направлялись в море. Необычность заключалась в переходе морем судов, не предназначенных для морского плавания. Два тральщика взяли на буксир по четыре судна, "Шквал" — семь.
Прижимаясь к берегу, караван приблизился к проливу Югорский Шар. Здесь не исключалась встреча с магнитно-акустическими минами, выставленными вражескими подводными лодками. Впереди друг за другом шли два тральщика охранения, и один из них принял удар на себя. Это был ТЩ-58. Переломленный взрывом мины, он быстро исчез под водой "Это произошло утром, — рассказывал С. С. Шайтанов, — у нас на глазах. Мы находились у транспорта "Щорс", который подорвался на мине, на плавучей базе "Герцен". После на этом месте был спущен под воду водолаз, который рассказал, что водяной удар до самого подволока поднял койки с матросами, которые там и погибли". Оставшиеся в живых были подобраны шлюпками, спущенными с других тральщиков, и доставлены в Хабарово. Так конвой лишился своего командира, которым был капитан 3-го ранга Евсеев. Узнав о случившемся, штаб Флотилии приказал командиру ТЩ-32 капитан-лейтенанту Дугладзе возглавить конвой и вести его к месту назначения.
Двое суток отстаивался караван на якорях в Хабарово. И только после того, как фарватер в проливе Югорский Шар был тщательно протрален, конвой снялся с якоря. На всем дальнейшем пути до Нового Порта минной опасности он больше не подвергался Но в Карском море их встретили штормы. Из четырех тральщиков в конвое остались два: ТЩ-32 и ТЩ-62. В прошлом они были рыболовными траулерами, а в сложившейся теперь ситуации и ТЩ-32, и ТЩ-62, и "Шквал" превратились в буксирные суда. За каждым из них на буксире тащились речные пароходы.
Переждав налетевший шторм в устье реки Кары, караван продолжил путь. И снова жестокий шторм обрушился на него со всей яростью. В очень тяжелом положении оказались речные суда. Критическим стало их положение, когда, не выдержав нагрузки, начали рваться буксирные тросы. В условиях, требующих от моряков мужества и героизма, отличились краснофлотцы строевой команды Михаил Черный, Иван Дюдькин, Галий Галиев, Евгений Тышкунов, которые по аварийному расписанию находились на верхней палубе "Шквала". Под руководством боцмана главного старшины Данилина они своевременно подавали и крепили буксирные тросы. Большую помощь в аварийно-спасательных работах оказывали водолазы Михаил Мокрицкий, Иван Кокарь, Анатолий Шеховцев, Федор Промский, Василий Бахмат, которыми умело руководил мичман Церцек. Стойко несли вахту на боевых постах сигнальщик Игнатий Мельников, рулевые Гумар Нигматулин, Михаил Касьян, Иван Буньков, старший плотник Иван Евтюхов.
"Трудно быть капитаном аварийно-спасательного судна. Море и ветер отпускают на раздумья секунды. Нужно уметь верить в себя и своих людей... Не бояться ни бога, ни черта... Знать морскую службу. Иметь за плечами такую биографию, которая дает моральное право на любой приказ подчиненным", — писал Виктор Конецкий о людях этой профессии. Всеми этими качествами обладал командир В. С. Тимофеев.
Командир конвоя дал указание повернуть назад. Караван уходит вглубь Байдарацкой губы, чтобы укрыться от непогоды за островом Литке.
Трое суток отстаивались суда на якорях, устраняя повреждения, а когда море успокоилось, конвой снова лег на курс, невзирая на то, что запасы продовольствия, а главное угля на речных судах подходили к концу.
За кормой остались острова Шараповы Кошки, когда новый шторм настиг конвой. В тяжелой навигационной обстановке, не имея надежной обсервации, следуя только по счислению, суда достигли острова Белый.
Накануне прихода была получена радиограмма о возросшей опасности: "В Карское море начали боевые действия фашистские подводные лодки. Одна из них потопила гидрографическое судно "Академик Шокальский". Вахту в радиорубке "Шквала" несли старшина II статьи Ц. Гольман и краснофлотец В. Полупан.
Чтобы обезопасить и сократить путь в Обскую губу, речные суда своим ходом пошли мелководным проливом Малыгина. Их проводку обеспечивали штурман Новоземельской базы капитан-лейтенант Н. Н. Марлян и штурман спасательного судна "Шквал" старший лейтенант М. Н. Шкурин. Корабли эскорта обошли остров Белый с севера и у восточной части пролива Малыгина встретились с пароходами. 7 августа конвой прибыл в Новый Порт.
Это была победа воли и разума людей над всеми опасностями, подстерегающими на длинном пути. Задание правительства моряки-беломорцы выполнили.
Так закончилась 16-дневная экспедиция по проводке судов Печорского Управления речного пароходства из Печоры на Обь. Спустя некоторое время эти суда приступили к работе в Обско-Иртышском бассейне.
В обратный путь корабли эскорта вышли 23 августа около 4-х часов утра (в Новом Порту не было угля и корабли были вынуждены ждать, когда его доставят с Диксона). В сопровождении тральщиков ТЩ-32 и ТЩ-62 "Шквал" вышел из Обской губы. На следующий день около 22 часов с подошедшего ТЩ-62 на "Шквал" был принят капитан-лейтенант Н. Н. Марлян. После этого "Шквал" продолжал свое движение дальше самостоятельно, направляясь к проливу Югорский Шар. Тральщики повернули обратно, им было дано новое задание.
Для возвращения в Архангельск "Шквалу" можно было следовать на выбор двумя путями: или через Карские Ворота, или через Югорский Шар. Был выбран Югорский Шар-более короткий путь. Перед этим постами службы наблюдения и связи в Югорском Шаре была замечена вражеская подводная лодка. Поэтому 25 августа, проходя траверз Амдермы, на спасателе объявили боевую тревогу и подполковник Н. М. Петров приказал принять все меры предосторожности: подготовить аварийно-спасательное имущество и наполнить воздухом понтоны.
Береговая черта уже хорошо просматривалась в бинокль, но сам пролив еще не различался. Готовность № 1 отменили и перешли на готовность № 2. Кок закончил готовить ужин, как всегда в 18.00 была дана команда ужинать.
"Шквал" лег на Глинистые створы, теперь точно следуя по фарватеру, ведущему в пролив. Все, кроме вахты, спустились в носовой салон, где размещалась столовая. И когда корабельные часы показали 18 часов 07 минут 13 секунд, под днищем судна в его средней части раздался мощный взрыв. Легко развалилась деревянная рубка. Вода, пар, огонь и дым, извергающиеся, словно из кратера вулкана, поднялись над кораблем. Все произошло так неожиданно, что никто из моряков не успел выбраться из салона. Разорванный взрывом пополам, спасатель начал погружаться. Вести борьбу за живучесть не представлялось возможным. Кормовая часть, утяжеленная машинным отделением, затонула сразу. С креном на левый борт начала уходить под воду и носовая часть.
"Шквал" исчез под водой, оставив на зыби Карского моря обломки дерева, разбитую спасательную шлюпку и понтон, гибелью своей обозначив минную опасность на судоходном фарватере. Погребальным крестом легли на карту координаты места гибели: 69 градусов 43 минуты северной широты, 60 градусов 38 минут 9 секунд восточной долготы.
Спасшихся было пятеро. Раненые и оглушенные взрывом штурман М. Н. Шкурин, боцман Востряков, водолаз Арефьев и старший кок Белозерцев добрались вплавь до спасательной шлюпки, к ней же на понтоне, орудуя обломками доски, подплыл краснофлотец Лесихин. Он был совершенно сухой, в шинели, и, что самое удивительное для этого трагического случая,... абсолютно не умел плавать.
Помогая друг другу, моряки перебрались на понтон. Но спасением это еще нельзя было назвать. Мучительной пыткой оказались те сорок минут, в течение которых, страдая от ран, ушибов и холода, они находились на понтоне. После пережитого потрясения и ледяной купели людей начали одолевать сонливость и состояние безразличия...
Спасение пришло неожиданно. Моторный катер, шедший из Амдермы В селение Хабарове, подошел к ним вовремя. Осматривая в бинокль горизонт, командир катера еще издали заметил идущее впереди судно. Через некоторое время над ним поднялось облако дыма и судно пропало... Когда катер поравнялся с этим местом, все стало ясно.
Сообщение о гибели "Шквала" глубоко потрясло моряков Аварийно-спасательного отдела. Это была их первая потеря за три года войны. Навсегда ушли от них дорогие товарищи, с которыми делили и радость, и горе. Но особенно тяжелой она была потому, что вместе с кораблем погибли командир АСО Н. М. Петров, командир "Шквала" В. С. Тимофеев, флагманский штурман Новоземельской базы Н. Н. Марлян и другие специалисты аварийно-спасательной службы флотилии. Сорок пять человек навсегда поглотило море.
Через две-три недели этот район был протрален тральщиками БВФ. Десять взрывов обезвреженных мин прогремело над морем, 19 августа 1944 года к месту гибели спасательного судна подошел водолазный бот ВМ-17. С него было произведено обследование погибшего корабля. Руководивший операцией старший корабельный инженер-лейтенант В. Г. Земцов доложил: "От взрыва двух магнитно-акустических мин корабль переломился пополам и затонул на глубине 28 метров. Носовую часть отбросило от кормовой на 10-15 метров".
В память о спасательном судне "Шквал" и его экипаже моряки" АСО изготовили мемориальную доску из большого медного листа, на которой выбили имена всех погибших Ныне она хранится в одной из частей.
Имя командира "Шквала" — В. С. Тимофеева носит одно из судов Северного морского пароходства.
