И месторождение слюды...
Виттенбург Е. П.
/ СПб. Ин-т истории РАН. – СПб. : Нестор-история, 2003. – 432 с. : ил.
"Следующий маршрут шел на север до острова Бонневи. Перед отъездом папа получил радиограмму от
капитана В.А. Радзеевского, зимовавшего на экспедиционном судне « Торос», о находке топографической партией кусков слюды в заливе Бирули:
«В.А. Радзеевский пригласил меня к нему приехать отдохнуть во время моей поездки на север. Правда, это удлинит мой маршрут более чем на 100 километров — по арктическим масштабам это "завернуть" не считается далеким.
Я опять с Григорием Моисеевичем Кузнецовым собрался в путь на двух упряжках. Собаки те же, но всегда узнаешь их нрав в пути. Передовиком у меня был опять Ермак. От прежних маршрутов он усвоил привычку, что я все подворачиваю к камням, и он тоже стал подворачивать нужно и не нужно. Но у него, хитрюги, была определенная цель — это подбежать к камню и поднять лапу и сделать пи-пи. Это так меня изводило, что я испытывал большие затруднения, так как сани наезжали на камни, а мне их нужно было стаскивать, а он, дрянь, хоть бы что. Вторая его слабость, это идя по следу за первой упряжкой, в которой запряжено 8 собак, обязательно понюхать и остановиться на месте, где сделал его товарищ пи-пи и добавить хоть капельку, но своего. Это прямо озорство! Второе затруднение я испытывал из-за жалости моего сердца. Собаки должны справлять свои большие и малые дела на ходу. Так это заведено у Кузнецова и у всех порядочных каюров. А в моей упряжке собаке нужно обязательно остановиться и, исправив все свои дела, быть готовой бежать дальше. Для этого мне нужно встать и сдвинуть сани, а то они не смогут их поднять. Для меня лишняя нагрузка — временами в тяжелой малице — эта каждая лишняя операция тяжела и связана с затратой лишней энергии, а если эти дела повторяются дважды по восемь да дополнительные проделки шалуна Ермака и других, то это уже много!
Фотографии рядом передают картину нашего маленького отряда. На задке саней всегда лежит туша медведя, оленя или нерпы. Здесь видно, как мы тянем за собой нерпу — односуточное питание нашей «стаи славных» собачат. Если есть питание в избытке, то им лучше, да и у нас на душе легче. Мы имеем всегда пятидневный запас мяса для двух упряжек — что составляет мясо одного большого медведя. Олень идет на питание двух дней. <...>
Дальше мой путь лежал через залив Миддендорфа — имя академика, первого исследователя Таймырского полуострова, через остров Рогачева и полуостров Зуева в залив Бирули, ты помнишь директора Зоологического музея Алексея Андреевича Бялыницкого-Бирулю — он часто бывал у меня на Экскурсионной станции. Так вот этот залив назван в честь его. Он был молодым зоологом, когда участвовал в экспедиции Э.В. Толля — Русской полярной экспедиции. Эта экспедиция зимовала в 6—7 километрах от залива Бирули, где мне приведется проводить вторую зимовку и создавать новую базу.
В память этой большой и славной экспедиции Академии наук поставлен каменный гурий выше двойного человеческого роста. <...> На этом гурии имеется медная доска, на которой выгравирована историческая дата 1900—1901 гг. — время зимовки экспедиции Толля на острове Наблюдения. Судно экспедиции называлось "Заря". Много дум проходило через голову твоего папочки, когда он стоял перед гурием. Теперь я и сам шагаю по этим историческим местам. Лучшие мои годы были всегда связаны с работами этой экспедиции».
Сказанное иллюстрируют в письме четыре фотографии гурия, памятной доски, папы и Кузнецова около этого гурия. Впереди их ожидали неприятности:
«По следам этой экспедиции передвигался и я на «Торос», но был сильный туман и метель и я потерял ориентировку и заехал не туда, куда следовало, а заехал на остров Таймыр вместо острова Бонневи. <...> После трех дней блужданий по Таймырскому острову, где в прошлом году «Седов» ставил знаки — ездил я. В тумане и непогоде можно было ориентироваться только по знакам, которые были поставлены экспедицией Тамары Александровны (В 1936 Т.А. Колпакова в качестве судового врача плавала на ледокольном пароходе «Седов», с экспедицией под руководством П.В. Орловского, которая проводила гидрографические работы в районе архипелага Норденшельда.).
Миллион проклятий вылетало из моего раздосадованного горла: «Черт знает, что такое!» и еще крепче словечки были обычны, когда доберешься до знака, а там надпись: «Поставлен кочегаром «Седова» в 1936 году» и тому подобное... вместо того, чтобы вырезать имя острова и мыс, где поставлен знак, как это сделал Свердруп на мысе Вильда.
В это время у меня страшно болела левая нога, и я не мог совершенно передвигаться. Случилось несчастье со мной, когда Кузнецов охотился, а я должен был сдерживать собак, чтобы они не спугнули нерпу. Нерпа очень пуглива, а собаки рвутся вперед и хотят тоже помочь. Всемогущий хорей в моих руках, я их не бью, но пугаю. Чтобы успокоить более активных диксоновских, я вздумал, по мягкости моего женоподобного сердца, их погладить. Они, видно, приняли как знак одобрения и рванулись, за ними все остальные. Мгновение, и я был сбит ими и попал под сани, зацепив ногой. Меня поволокли противные безжалостные псы. Ушиб был настолько силен, что я к вечеру уже не мог сгибать ногу, а на другой день лишился свободы передвижения. Четыре дня страдал я неимоверно, как разразилась непогода и я с Кузнецовым должны были отлеживаться в палатке, выжидая погоду. Кузнецов спал все время как сурок, а я лежал в теплом спальном мешке и был счастлив, что мне не надо двигаться. Боль в ноге не утихала, но и не мучила меня так, как при движении. Все же после лежания было лучше, но начав ходить, боль снова возобновлялась. Я хотел уже возвращаться, как Кузнецов вернулся с охоты на оленя и сказал мне: "Павел Владимирович, ставьте бутылку коньяку, скажу, где "Торос". — "Ладно, уверен, что нам путь надо держать на север". — "Здесь "Торос", за горой видел своими глазами, там же стоит самолет Фариха". Оказывается, в тумане, не зная того сами, мы попали на искомый остров Бонневи и оказались около бухты Ледяной, где из-за вьюги и метели отлеживались два дня.
Спускаясь с горы к месту стоянки "Тороса", видели, как брал старт самолет Фариха, который три дня из-за плохой погоды оставался у "Тороса". <...> Фарих улетал с «Тороса», а я подъезжал. Был очень радушно встречен капитаном судна Виктором Алексеевичем Радзеевским и начальником экспедиции Николаем Николаевичем Алексеевым. С капитаном я имел возможность познакомиться раньше. Он прилетал с Махоткиным в марте и останавливался у меня. <...> Как странно бывает в жизни — не знаешь, где встретишь врагов и злых людей, а где таятся жемчужины человеческой души. К одним из таких редких людей относится, как оказалось, капитан Радзеевский. Он молодой человек, ему всего 28 лет — живой, бодрый, что свойственно южной природе. Он по отцу — армянин. Два исключительно приятных вечера провел я с ним. "Плоды наук, добро и зло" <...> — обо всем переговорили, все успели перебрать.
На судне " Торос" врач подлечил мою больную ногу, клал спиртовый компресс и массировал. Я находился в лежачем положении. Нога заметно поправилась, и после трех дней приятного душевного отдыха я собрался в обратный путь. Тепло провожала вся команда. Приятно видеть, когда окружают тебя к тебе расположенные люди. Виктор Алексеевич снял меня с Николаем Николаевичем Алексеевым».
В своей книге «Зимовка на "Торосе"» Николай Николаевич Алексеев пишет об обнаружении слюды во время триангуляционных работ и вспоминает о приезде на « Торос» папы (Алексеев Н.Н. Зимовка на «Торосе». Л., 1939. С. 228.):
«Маститый геолог и полярник решил лично обследовать место нашей находки и приехал на « Торос» на собаках. Во время путешествия П.В. Виттенбург повредил себе ногу и теперь вынужден был в течение нескольких дней отлеживаться у нас на корабле.
Наш гость знал Арктику и ее историю едва ли не лучше всех своих современников. Связанный в своей деятельности в течение многих лет с Академией наук, П.В. Виттенбург знал лично многих из наших и зарубежных исследователей Арктики, и его рассказы о их работе собирали по вечерам в нашей кают-компании полную аудиторию слушателей.
30 мая П.В. Виттенбург, получив от нас точные указания о месте находки слюды, уехал в залив Бирули и далее на свою базу на мыс Стерлегова. Через несколько дней мы получили от него телеграмму, в которой он сообщал, что месторождение оказалось настолько богатым, что вся геологическая экспедиция с мыса Стерлегова выедет в залив Бирули, где и продолжит детальное обследование минеральных богатств района»
