http://www.memorial.krsk.ru/public/80/870424.htm
Большевик Арктики
Савва Морозов, член Союза писателей СССР, заслуженный работник культуры РСФСР, почетный полярник.
Было в этом человеке что-то от землепроходцев - Ермака, Дежнева, Хабарова... Не во внешнем облике, - а сути. Конечно, не было ни дремучей бороды, ни одежды из звериных шкур, ни высоченных сапог. Гладко выбрить, в легком пиджаке и рубахе с открытым воротом, с непрестанно дымившей трубкой в углу рта, он производил впечатление типичного горожанина, делового человека, даже сухаря. По тону, как уверенно, неторопливо он снимал телефонную трубку, по лаконичным фразам, обращаемым к невидимым собеседникам, было очевидно, что дел у него невпроворот, что советов, указаний его ждут и на Енисее, где поплывут сейчас лесные плоты, и в Ленинграде на Канонерском острове, где идет ремонт крупного ледокола, назначенного и плаванию в Арктику, и в Севастополе, где морские авиаторы заканчивают испытание новой крылатой машины для разведки полярных льдов.
- Таким я увидел его впервые в 1933 году.
Для меня, в ту пору востроногого мальчишки-репортера, весьма бойкого, но еще не шибко грамотного, интервью с председателем "Комсеверопути" Лавровым было событием чрезвычайным. Хотя, конечно, я и не предполагал тогда, что отсюда, из переулка московского Китай-города, мой жизненный путь круто повернет в волшебные романтические дали, дотоле известные мне только по романам Жюля Верна и трудам Фритьофа Нансена.
После этого интервью я не мыслил иного занятия в жизни, кроме покорения полярных льдов. Должность спецкора газеты "Водный транспорт" предстояло совмещать с обязанностями кочегара второго класса на линейном ледоколе "Kрасин", И вот, наконец, привыкаю постепенно к ошеломительной качке. Вглядываюсь в туманную муть над забитым льдами Карским морем. С нетерпением жду встречи с Лавровым на Диксоне. Борис Васильевич должен прибыть сюда самолетом из Игарки, где он встречает заморских гостей. Пароходы из Западной Европы каждый год приходят туда за экспортным сибирским лесом.
Диксонские старожилы, патриоты своего острова, радушно встречая гостей, обязательно знакомили их со своей святая святых - тщательно переплетенной и прошнурованной амбарной книгой. Какие уникальные автографы хранила она! Готический почерк Руаля Амундсена соседствовал с каллиграфическими завитушками Бориса Андреевича Вилькицкого - капитана второго ранга, флигель-адъютанта и начальника rидрографической экспедиции, открывшей в1913 году Северную землю. Строчки, оставленные в книге капитаном нансеновского "Фрама" Отто Свердрупом,- корявые, как СУЧЬЯ полярного кустарника, говорили о ворчливом характере сего норвежского морехода. Привлекали внимание большие, точно нарисованные, буквы, явно выведенные рукой, более привычной к топору и карабину, нежели к перу; не мастак был расписываться Никифор Бегичев - боцман и зверопромышленник, человек из легенды, географ-самоучка, чье имя осталось на картах Арктики. Свежие чернильные следы сохраняли факсимиле Отто Юльевича Шмидта и Владимира Ивановича Воронина - всего год назад, в 1932-м, академик и мореплаватель посещали Диксон, прежде чем порадовать мир блистательным, первым в истории сквозным рейсом на "Сибирякове" из Белого моря в Тихий океан.
С почтением перелистывая эту уникальную летопись, я, однако, не мог не обратить внимания на то, что отсутствует фамилия Лаврова.
- Да очень просто, - ответил на мой недоуменный вопрос начальник радиостанции, пожилой дядя из военных моряков, давным-давно отслуживший и срочную, и сверхсрочную. - Эта книга для гостей. А Борис Васильевич нешто гость? Его, знаете, как коренные северяне зовут? Ненцы, скажем, или долганы, или опять же нганасаны, или эвенки? Большой тойон: - большевик. Вот так! Тойон по-ихнему - хозяин.
Да, всей своей кряжистой фигурой, резкими чертами обветренного, иссеченного морщинами лица, зорким прищуром темных, близко посаженных глаз Лавров органически вписывался в полярный пейзаж. Свой человек в Арктике, ничего не скажешь!
Образ этот созрел в моем воображении, разумеется, много позднее и был основан не только на зрительных впечатлениях. Прозвище, данное Борису Васильевичу аборигенами тундры и тайги - Большой тойон - большевик, выражало все значение его роли государственного и партийного деятеля в начавшемся социалистическом переустройстве жизни на Крайнем Севере. Хозяином огромного края стал Лавров с началом первой пятилетки, возглавив "Комсеверопуть"- всесоюзное транспортно-промышленное объединение, действовавшее на территории Северной Сибири.
Всюду, где шумела гремучая тайга, где залегали в недрах гор руды и горючие ископаемые, где текли студеные и быстрые реки, вековая тишина нарушалась ударами топора. звоном пил, рокотом буровых станков, гудками пароходов, ревом авиационных моторов. От Омска до Обской губы, от Красноярска до Енисейского залива и дальше на север по Карскому морю наступала большая трудовая армия, в которой все, от рядовых бойцов до высших командиров, несли службу по зову сердца, по велению времени. Увлеченные всенародным порывом, многие люди находили там CBOЕ истинное призвание
Так слилась с исторической судьбой России и личная судьба Бориса Васильевича Лаврова - революционера-лодпольщика, кадрового солдата партии. Надо было ему в юные годы поучиться в Рыбинской семинарии Ярославской губернии и Петербургском университете, понюхать порох на баррикадах пятого год, глянуть на мир сквозь тюремную решетку и морозную дымку северной ссылки, чтобы бы зрелым мужем стать в ряды строителей и защитников первого в мира государства рабочих и крестьян. Лавров вел подпольную работу в оккупированной интервентами и белогвардейцами Одессе, был продовольственным комиссаром в Вятке. Возглавлял конторы Военторга в Средней Азии на Северном Кавказе, был торгпредом СССР в Афганистане. Разными широтами и меридианами прошагал, пока на пятом десятка лет; не осел в Заполярье - всерьез и надолго.
Поморы, сибиряки - люди трудолюбивые, бывалые, немногословные - недолго присматривались к посланцу Москвы волгарю Лаврову. В него поверили, признали его вожаком. Да и как было не верить, если с плотами ангарского леса через бурные пороги шел, как рядовой сплавщик, он - председатель "Комсеверопути", если первым появлялся на субботниках по погрузке экспортного леса на скользких от ранних заморозков, еще недостроенных причалах Игарки.
Британский парламентарии Маттерс, побывавший в те дни на Енисейском Севере, по возвращении домой написал в газетах: "Игарка соединила с морями планеты Сибирь, теперь Енисей течет на тысячи миль дальше, чем природа намеревалась это сделать, он течет теперь до Ленинграда, до Гамбурга, до Роттердама, до Лондона и Нью-Йорка". Лучшим в мире был признан сибирский лес, вывозимый через Карское море, а Игарку стали называть сибирским "окном в Европу".
Вспоминая обо всем этом в беседах со мною на Диксоне, Борис Васильевич с одобрением посмеивался: да, мировые торговые порты стали ближе и сибирским берегам, еще недавно запертым вековечными льдами. Судоходные фирмы из года в год снижают фрахтовые ставки на тоннаж. Выход Сибири к морю, организацию регулярных рейсов к устьям Оби и Енисея - все это по народнохозяйственному эффекту, по исторической значимости можно поставить в один ряд с такими достижениями первой пятилетки, как выплавка магнитогорского и кузнецкого чугуна, выпуск первых отечественных тракторов и автомобилей на Волге.
В канун второй пятилетки правительство СССР поставило задачу: "Проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива".
Первым шагом к освоению первого участка от Оби и Енисея дальше на восток должен был стать ледовый поход группы морских и речных судов к устью Лены - открытие с моря далекой бездорожной Якутии. И понятно, никому другому, а именно Лаврову поручалась эта труднейшая операция. В то время на всем огромном пространства от Диксона до Тикси была одна-единственная радиостанция - на мысе Челюскин. Ни промеров судоходных глубин, ни прогноза погоды и ладовой обстановки для этого района не было и в помине...
Не стану, за недостатком места, рассказывать о всех перипетиях труднейшего Ленского похода - суда благополучно пришли в Тикси. Коснусь только одного запомнившегося мне эпизода на мысе Челюскин.
В тесной избушка полярной станции нас радушно встретили косматые бородачи. Лавров беседовал с ними, как с давними знакомцами, земляками, коллегами. Выяснил вопросы деловые, насущно важные: когда вскрывается и когда замерзает пролив Вилькицкого, каково преимущественное направление дрейфа льдов между морями Карским и Лаптевых. Чем богата окрестная тундра: имеются ли тут залежи извести, глины, пригодной для обжига кирпича?
Особенно поразил меня последний вопрос: кирпичный завод в краю полярной ночи, каменные дома на вечной мерзлоте! Не утопия ли - такие мысли? Нет, для Бориса Васильевича, построившего Игарку - городок хоть и бревенчатый, но вполне современный, следующим реальным этапом полярного градостроения мыслились каменные дома. Далеко вперед смотрел Лавров - большевик - хозяйственник!
Умение мыслить перспективно сочеталось в Лаврове со способностью быстро принимать смелые решения -всегда применительно к объективно сложившейся обстановке. На обратном пути из Тикси мощные льды остановили караван Первой Ленской экспедиции неподалеку от пролива Вилькицкого. Лавров отпустил ледокол "Красин", столь необходимый Ленинградскому порту в наступавшей зиме, а сам с тремя транспортами - "Володарским", "Сталиным" и "Правдой" стал на зимовку у пустынных островов Самуила (позднее они были переименованы в острова "Комсомольской правды").
НА ДОЛГОЙ годичной зимовке за 77-м градусом северной широты со всем размахом проявились замечательные свойства Лаврова - не только как руководителя и организатора коллектива, но и как человека разносторонней культуры и завидного трудолюбия. Почему бы теперь, на 48-м гаду жизни, не попробовать себя на исследовательской работе? Ведь научился же он кое-чему у моряков и авиаторов, работая бок о бок нe один год. Почему не организовать зимнюю разведку льдов с воздуха? Не беда, что самолет У-2, оказавшийся в распоряжении зимующий экспедиции, очень уж мал - воробей да и только! Летчик Мауно Янович Линдель, бывалый авиатор, настроен оптимистично.
Задача оказалась нелегкой. Но овчина стоила выделки! Впервые люди взглянули на зимнее полярное море с высоты. Был охвачен наблюдениями неведомый дотоле район, в котором и в летнее-то время самолеты прежде не появлялись.
Черты характера Лаврова, руководителя-большевика, не чурающегося никакой черновой работой, натуры творческой, инициативной, всегда готовой на риск ради дела, блистательно проявились именно во время зимовки, когда иные чувствуют себя обреченными на бездействие. А он действовал, вел за собой людей, думал о будущем. Помнил, что приближается очередная арктическая навигация, будет Вторая Ленская экспедиция; сквозной рейс по всей трассе Северного морского пути, не удавшийся погибшему "Челюскину", предстоит осуществить ледорезу "Литке". Стало быть, морякам позарез нужны предварительные денные о весеннем состоянии льдов - и у Таймыра, и в североземельских проливах. Значит, надо слетать и туда! Тем более что там, на острове Домашнем, зимовщики второй год ждут - не дождутся парохода со сменой.
Через один час двадцать минут после взлета с мыса Челюскин, когда позади остались и пролив Вильницкого, и североземельский остров Большевик, Линдель услышал стук в моторе. Выключил его, спланировал к мысу Гамарника (с 1937 года- мыс Медный).Биплан глубоко зарылся в мокрый снег. Поломка одного из цилиндров в мотора не оставляла никаких надежд на продолжение попета. Двигаться к обитаемой земле можно было только пешком. До острова Домашнего по прямой - километров сто пятьдесят. Это по прямой, по воздуху...
На пятнадцатые сутки Лавров и Линдель, обросшие бородами, фантастически грязные и оборванные, с опухшими, полуослепшими от яркого солнца глазами подошли к бревенчатой избушке на острове Домашнем.
Тот памятный день 27 июня 1934 года Борис Васильевич отмечал в Москве месяца четыре спустя как день второго своего рождения. Друзья собрались у него во Втором Неопалимовском переулке - пришли обнять, расцеловать, с орденом Ленина поздравить, накануне полученным в Кремле.
- Спасибо, ребятушки, - тихо сказал: Борис Васильевич и голос его дрогнул. Помолчав, он усмехнулся и закончил весело:
- При таком раскладе жить мне положено никак не меньше ста пет.
Лавров стал членом коллегии Главсевморпути - возглавил управление по развитию хозяйства и культуры народов Севера. Потом был создателем и руководителем большого геологического треста "НОРДВИКСТРОЙ", разрабатывавшего богатства недр Хатангского залива- По его инициативе на Котуе была построена шахта для добычи высококачественного угля, которая действует и сейчас. В 1936 году по инициативе Бориса Васильевича и при его непосредственном участии в реку Хатангу пришел с моря с 500-тонной баржей буксир "Игарец" с грузами для Хатангского района, чем было положено начало судоходству на этой заполярной реке. Позже он возглавил экономический институт в Новосибирске, занимавшийся проблемами Севера.
Борис Васильевич Лавров умер в тюрьме в 1942-м, на 56-м году жизни.
ХХ СЪЕЗД КПСС возвратил ветерану партии и крупному хозяйственному руководителю Советского Севера его доброе имя. Оно увековечено на борту судна, бороздящего моря Арктики и Тихого океана. Теплоход "Борис Лавров" приписан к порту Тикси - морским воротам Якутии.
В Игарке, которую основал и строил Лавров, его имя, к сожалению, нигде не значится... Вспоминаю еще одну встречу с ним в этом заполярном городе, когда Борис Васильевич возвращался из Первой Ленской экспедиции. Над зеленоватой енисейской водой рябили разноцветные флаги многих держав. Посматривая на них, Лавров потирая гладко выбритую голову, попыхивал трубкой:
- Все флаги в гости к нам, - как это у Пушкина? Поэт наш на Енисее и Александр Грин мог бы описать. Место вполне экзотическое, даже фантастическое, пожалуй...
Продолжая беседу, мы шагали по причалам, Лавров, перебрасываясь шутками с иностранными моряками, рассказывал о заполярной ровеснице Магнитки и Кузбасса. Тот год, 1934-й, был первой юбилейной датой основанной пять лет назад Игарки. Совет Народных Комиссаров СССР отметил ее специальным приветствием первожителям Сибирского Заполярья. А в постановлении ЦИК СССР о награждении Бориса Васильевича Лаврова орденом Ленина среди прочих его полярных заслуг первой отмечалась огромная работа, проделанная им по строительству Игарки.
Должна быть в Игарке улица Бориса Лаврова!
От редакции "Красноярского рабочего"
Поддерживая мнение известного полярного журналиста и писателя Саввы Морозова о необходимости увековечения памяти первостроителя Игарки, крупного хозяйственного руководителя Советского Севера Б. В. Лаврова, адресуем эту публикацию общественности заполярного города. Игарскому горкому партии и горисполкому.
Год назад С. Т. Морозов уже писал о Лаврове в игарской городской газете "Коммунист Заполярья", но эта большая публикация с таким же призывом, что называется, повисла в воздухе... Как случилось, что в Игарке до недавнего времени многие даже не знали о первостроителе своего города, а сейчас так равнодушны к его памяти!
Вместе с Лавровым, незаконно репрессированным в 1938 году и умершим в тюрьме, исчезли и почти все относящиеся к ему архивы. Даже после реабилитации его имя оставалось полузабытым. В капитальном научном труде "История открытия и освоении Северного морского пути" (т. 4, Л. 1969) оно лишь упоминается несколько раз. Но кое-какие публикации все же были, имя Лаврова потом появилось на карте Арктики и на борту морского судна. Однако в Игарке не позаботились восстановить его в истории города.
А ведь уважение к прошлому, как известно, - это забота о будущем.
Сейчас, когда в обстановке гласности народу возвращают из небытия имена многих людей, оставивших заметным след в истории Советского государства, самое время увековечить память о Б. В. Лаврове. И не только его, но и других первостроитепей, поставивших на вечной мерзлоте за Полярным кругом первый социалистический город - ровесник первой пятилетки.
Савва Морозов, член Союза писателей СССР, заслуженный работник культуры РСФСР, почетный полярник.
Было в этом человеке что-то от землепроходцев - Ермака, Дежнева, Хабарова... Не во внешнем облике, - а сути. Конечно, не было ни дремучей бороды, ни одежды из звериных шкур, ни высоченных сапог. Гладко выбрить, в легком пиджаке и рубахе с открытым воротом, с непрестанно дымившей трубкой в углу рта, он производил впечатление типичного горожанина, делового человека, даже сухаря. По тону, как уверенно, неторопливо он снимал телефонную трубку, по лаконичным фразам, обращаемым к невидимым собеседникам, было очевидно, что дел у него невпроворот, что советов, указаний его ждут и на Енисее, где поплывут сейчас лесные плоты, и в Ленинграде на Канонерском острове, где идет ремонт крупного ледокола, назначенного и плаванию в Арктику, и в Севастополе, где морские авиаторы заканчивают испытание новой крылатой машины для разведки полярных льдов.
- Таким я увидел его впервые в 1933 году.
Для меня, в ту пору востроногого мальчишки-репортера, весьма бойкого, но еще не шибко грамотного, интервью с председателем "Комсеверопути" Лавровым было событием чрезвычайным. Хотя, конечно, я и не предполагал тогда, что отсюда, из переулка московского Китай-города, мой жизненный путь круто повернет в волшебные романтические дали, дотоле известные мне только по романам Жюля Верна и трудам Фритьофа Нансена.
После этого интервью я не мыслил иного занятия в жизни, кроме покорения полярных льдов. Должность спецкора газеты "Водный транспорт" предстояло совмещать с обязанностями кочегара второго класса на линейном ледоколе "Kрасин", И вот, наконец, привыкаю постепенно к ошеломительной качке. Вглядываюсь в туманную муть над забитым льдами Карским морем. С нетерпением жду встречи с Лавровым на Диксоне. Борис Васильевич должен прибыть сюда самолетом из Игарки, где он встречает заморских гостей. Пароходы из Западной Европы каждый год приходят туда за экспортным сибирским лесом.
Диксонские старожилы, патриоты своего острова, радушно встречая гостей, обязательно знакомили их со своей святая святых - тщательно переплетенной и прошнурованной амбарной книгой. Какие уникальные автографы хранила она! Готический почерк Руаля Амундсена соседствовал с каллиграфическими завитушками Бориса Андреевича Вилькицкого - капитана второго ранга, флигель-адъютанта и начальника rидрографической экспедиции, открывшей в1913 году Северную землю. Строчки, оставленные в книге капитаном нансеновского "Фрама" Отто Свердрупом,- корявые, как СУЧЬЯ полярного кустарника, говорили о ворчливом характере сего норвежского морехода. Привлекали внимание большие, точно нарисованные, буквы, явно выведенные рукой, более привычной к топору и карабину, нежели к перу; не мастак был расписываться Никифор Бегичев - боцман и зверопромышленник, человек из легенды, географ-самоучка, чье имя осталось на картах Арктики. Свежие чернильные следы сохраняли факсимиле Отто Юльевича Шмидта и Владимира Ивановича Воронина - всего год назад, в 1932-м, академик и мореплаватель посещали Диксон, прежде чем порадовать мир блистательным, первым в истории сквозным рейсом на "Сибирякове" из Белого моря в Тихий океан.
С почтением перелистывая эту уникальную летопись, я, однако, не мог не обратить внимания на то, что отсутствует фамилия Лаврова.
- Да очень просто, - ответил на мой недоуменный вопрос начальник радиостанции, пожилой дядя из военных моряков, давным-давно отслуживший и срочную, и сверхсрочную. - Эта книга для гостей. А Борис Васильевич нешто гость? Его, знаете, как коренные северяне зовут? Ненцы, скажем, или долганы, или опять же нганасаны, или эвенки? Большой тойон: - большевик. Вот так! Тойон по-ихнему - хозяин.
Да, всей своей кряжистой фигурой, резкими чертами обветренного, иссеченного морщинами лица, зорким прищуром темных, близко посаженных глаз Лавров органически вписывался в полярный пейзаж. Свой человек в Арктике, ничего не скажешь!
Образ этот созрел в моем воображении, разумеется, много позднее и был основан не только на зрительных впечатлениях. Прозвище, данное Борису Васильевичу аборигенами тундры и тайги - Большой тойон - большевик, выражало все значение его роли государственного и партийного деятеля в начавшемся социалистическом переустройстве жизни на Крайнем Севере. Хозяином огромного края стал Лавров с началом первой пятилетки, возглавив "Комсеверопуть"- всесоюзное транспортно-промышленное объединение, действовавшее на территории Северной Сибири.
Всюду, где шумела гремучая тайга, где залегали в недрах гор руды и горючие ископаемые, где текли студеные и быстрые реки, вековая тишина нарушалась ударами топора. звоном пил, рокотом буровых станков, гудками пароходов, ревом авиационных моторов. От Омска до Обской губы, от Красноярска до Енисейского залива и дальше на север по Карскому морю наступала большая трудовая армия, в которой все, от рядовых бойцов до высших командиров, несли службу по зову сердца, по велению времени. Увлеченные всенародным порывом, многие люди находили там CBOЕ истинное призвание
Так слилась с исторической судьбой России и личная судьба Бориса Васильевича Лаврова - революционера-лодпольщика, кадрового солдата партии. Надо было ему в юные годы поучиться в Рыбинской семинарии Ярославской губернии и Петербургском университете, понюхать порох на баррикадах пятого год, глянуть на мир сквозь тюремную решетку и морозную дымку северной ссылки, чтобы бы зрелым мужем стать в ряды строителей и защитников первого в мира государства рабочих и крестьян. Лавров вел подпольную работу в оккупированной интервентами и белогвардейцами Одессе, был продовольственным комиссаром в Вятке. Возглавлял конторы Военторга в Средней Азии на Северном Кавказе, был торгпредом СССР в Афганистане. Разными широтами и меридианами прошагал, пока на пятом десятка лет; не осел в Заполярье - всерьез и надолго.
Поморы, сибиряки - люди трудолюбивые, бывалые, немногословные - недолго присматривались к посланцу Москвы волгарю Лаврову. В него поверили, признали его вожаком. Да и как было не верить, если с плотами ангарского леса через бурные пороги шел, как рядовой сплавщик, он - председатель "Комсеверопути", если первым появлялся на субботниках по погрузке экспортного леса на скользких от ранних заморозков, еще недостроенных причалах Игарки.
Британский парламентарии Маттерс, побывавший в те дни на Енисейском Севере, по возвращении домой написал в газетах: "Игарка соединила с морями планеты Сибирь, теперь Енисей течет на тысячи миль дальше, чем природа намеревалась это сделать, он течет теперь до Ленинграда, до Гамбурга, до Роттердама, до Лондона и Нью-Йорка". Лучшим в мире был признан сибирский лес, вывозимый через Карское море, а Игарку стали называть сибирским "окном в Европу".
Вспоминая обо всем этом в беседах со мною на Диксоне, Борис Васильевич с одобрением посмеивался: да, мировые торговые порты стали ближе и сибирским берегам, еще недавно запертым вековечными льдами. Судоходные фирмы из года в год снижают фрахтовые ставки на тоннаж. Выход Сибири к морю, организацию регулярных рейсов к устьям Оби и Енисея - все это по народнохозяйственному эффекту, по исторической значимости можно поставить в один ряд с такими достижениями первой пятилетки, как выплавка магнитогорского и кузнецкого чугуна, выпуск первых отечественных тракторов и автомобилей на Волге.
В канун второй пятилетки правительство СССР поставило задачу: "Проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива".
Первым шагом к освоению первого участка от Оби и Енисея дальше на восток должен был стать ледовый поход группы морских и речных судов к устью Лены - открытие с моря далекой бездорожной Якутии. И понятно, никому другому, а именно Лаврову поручалась эта труднейшая операция. В то время на всем огромном пространства от Диксона до Тикси была одна-единственная радиостанция - на мысе Челюскин. Ни промеров судоходных глубин, ни прогноза погоды и ладовой обстановки для этого района не было и в помине...
Не стану, за недостатком места, рассказывать о всех перипетиях труднейшего Ленского похода - суда благополучно пришли в Тикси. Коснусь только одного запомнившегося мне эпизода на мысе Челюскин.
В тесной избушка полярной станции нас радушно встретили косматые бородачи. Лавров беседовал с ними, как с давними знакомцами, земляками, коллегами. Выяснил вопросы деловые, насущно важные: когда вскрывается и когда замерзает пролив Вилькицкого, каково преимущественное направление дрейфа льдов между морями Карским и Лаптевых. Чем богата окрестная тундра: имеются ли тут залежи извести, глины, пригодной для обжига кирпича?
Особенно поразил меня последний вопрос: кирпичный завод в краю полярной ночи, каменные дома на вечной мерзлоте! Не утопия ли - такие мысли? Нет, для Бориса Васильевича, построившего Игарку - городок хоть и бревенчатый, но вполне современный, следующим реальным этапом полярного градостроения мыслились каменные дома. Далеко вперед смотрел Лавров - большевик - хозяйственник!
Умение мыслить перспективно сочеталось в Лаврове со способностью быстро принимать смелые решения -всегда применительно к объективно сложившейся обстановке. На обратном пути из Тикси мощные льды остановили караван Первой Ленской экспедиции неподалеку от пролива Вилькицкого. Лавров отпустил ледокол "Красин", столь необходимый Ленинградскому порту в наступавшей зиме, а сам с тремя транспортами - "Володарским", "Сталиным" и "Правдой" стал на зимовку у пустынных островов Самуила (позднее они были переименованы в острова "Комсомольской правды").
НА ДОЛГОЙ годичной зимовке за 77-м градусом северной широты со всем размахом проявились замечательные свойства Лаврова - не только как руководителя и организатора коллектива, но и как человека разносторонней культуры и завидного трудолюбия. Почему бы теперь, на 48-м гаду жизни, не попробовать себя на исследовательской работе? Ведь научился же он кое-чему у моряков и авиаторов, работая бок о бок нe один год. Почему не организовать зимнюю разведку льдов с воздуха? Не беда, что самолет У-2, оказавшийся в распоряжении зимующий экспедиции, очень уж мал - воробей да и только! Летчик Мауно Янович Линдель, бывалый авиатор, настроен оптимистично.
Задача оказалась нелегкой. Но овчина стоила выделки! Впервые люди взглянули на зимнее полярное море с высоты. Был охвачен наблюдениями неведомый дотоле район, в котором и в летнее-то время самолеты прежде не появлялись.
Черты характера Лаврова, руководителя-большевика, не чурающегося никакой черновой работой, натуры творческой, инициативной, всегда готовой на риск ради дела, блистательно проявились именно во время зимовки, когда иные чувствуют себя обреченными на бездействие. А он действовал, вел за собой людей, думал о будущем. Помнил, что приближается очередная арктическая навигация, будет Вторая Ленская экспедиция; сквозной рейс по всей трассе Северного морского пути, не удавшийся погибшему "Челюскину", предстоит осуществить ледорезу "Литке". Стало быть, морякам позарез нужны предварительные денные о весеннем состоянии льдов - и у Таймыра, и в североземельских проливах. Значит, надо слетать и туда! Тем более что там, на острове Домашнем, зимовщики второй год ждут - не дождутся парохода со сменой.
Через один час двадцать минут после взлета с мыса Челюскин, когда позади остались и пролив Вильницкого, и североземельский остров Большевик, Линдель услышал стук в моторе. Выключил его, спланировал к мысу Гамарника (с 1937 года- мыс Медный).Биплан глубоко зарылся в мокрый снег. Поломка одного из цилиндров в мотора не оставляла никаких надежд на продолжение попета. Двигаться к обитаемой земле можно было только пешком. До острова Домашнего по прямой - километров сто пятьдесят. Это по прямой, по воздуху...
На пятнадцатые сутки Лавров и Линдель, обросшие бородами, фантастически грязные и оборванные, с опухшими, полуослепшими от яркого солнца глазами подошли к бревенчатой избушке на острове Домашнем.
Тот памятный день 27 июня 1934 года Борис Васильевич отмечал в Москве месяца четыре спустя как день второго своего рождения. Друзья собрались у него во Втором Неопалимовском переулке - пришли обнять, расцеловать, с орденом Ленина поздравить, накануне полученным в Кремле.
- Спасибо, ребятушки, - тихо сказал: Борис Васильевич и голос его дрогнул. Помолчав, он усмехнулся и закончил весело:
- При таком раскладе жить мне положено никак не меньше ста пет.
Лавров стал членом коллегии Главсевморпути - возглавил управление по развитию хозяйства и культуры народов Севера. Потом был создателем и руководителем большого геологического треста "НОРДВИКСТРОЙ", разрабатывавшего богатства недр Хатангского залива- По его инициативе на Котуе была построена шахта для добычи высококачественного угля, которая действует и сейчас. В 1936 году по инициативе Бориса Васильевича и при его непосредственном участии в реку Хатангу пришел с моря с 500-тонной баржей буксир "Игарец" с грузами для Хатангского района, чем было положено начало судоходству на этой заполярной реке. Позже он возглавил экономический институт в Новосибирске, занимавшийся проблемами Севера.
Борис Васильевич Лавров умер в тюрьме в 1942-м, на 56-м году жизни.
ХХ СЪЕЗД КПСС возвратил ветерану партии и крупному хозяйственному руководителю Советского Севера его доброе имя. Оно увековечено на борту судна, бороздящего моря Арктики и Тихого океана. Теплоход "Борис Лавров" приписан к порту Тикси - морским воротам Якутии.
В Игарке, которую основал и строил Лавров, его имя, к сожалению, нигде не значится... Вспоминаю еще одну встречу с ним в этом заполярном городе, когда Борис Васильевич возвращался из Первой Ленской экспедиции. Над зеленоватой енисейской водой рябили разноцветные флаги многих держав. Посматривая на них, Лавров потирая гладко выбритую голову, попыхивал трубкой:
- Все флаги в гости к нам, - как это у Пушкина? Поэт наш на Енисее и Александр Грин мог бы описать. Место вполне экзотическое, даже фантастическое, пожалуй...
Продолжая беседу, мы шагали по причалам, Лавров, перебрасываясь шутками с иностранными моряками, рассказывал о заполярной ровеснице Магнитки и Кузбасса. Тот год, 1934-й, был первой юбилейной датой основанной пять лет назад Игарки. Совет Народных Комиссаров СССР отметил ее специальным приветствием первожителям Сибирского Заполярья. А в постановлении ЦИК СССР о награждении Бориса Васильевича Лаврова орденом Ленина среди прочих его полярных заслуг первой отмечалась огромная работа, проделанная им по строительству Игарки.
Должна быть в Игарке улица Бориса Лаврова!
От редакции "Красноярского рабочего"
Поддерживая мнение известного полярного журналиста и писателя Саввы Морозова о необходимости увековечения памяти первостроителя Игарки, крупного хозяйственного руководителя Советского Севера Б. В. Лаврова, адресуем эту публикацию общественности заполярного города. Игарскому горкому партии и горисполкому.
Год назад С. Т. Морозов уже писал о Лаврове в игарской городской газете "Коммунист Заполярья", но эта большая публикация с таким же призывом, что называется, повисла в воздухе... Как случилось, что в Игарке до недавнего времени многие даже не знали о первостроителе своего города, а сейчас так равнодушны к его памяти!
Вместе с Лавровым, незаконно репрессированным в 1938 году и умершим в тюрьме, исчезли и почти все относящиеся к ему архивы. Даже после реабилитации его имя оставалось полузабытым. В капитальном научном труде "История открытия и освоении Северного морского пути" (т. 4, Л. 1969) оно лишь упоминается несколько раз. Но кое-какие публикации все же были, имя Лаврова потом появилось на карте Арктики и на борту морского судна. Однако в Игарке не позаботились восстановить его в истории города.
А ведь уважение к прошлому, как известно, - это забота о будущем.
Сейчас, когда в обстановке гласности народу возвращают из небытия имена многих людей, оставивших заметным след в истории Советского государства, самое время увековечить память о Б. В. Лаврове. И не только его, но и других первостроитепей, поставивших на вечной мерзлоте за Полярным кругом первый социалистический город - ровесник первой пятилетки.
