Правда Севера, 1933, № 100, 30 апреля"РУСАНОВ" НА ЗВЕРОБОЙНЫХ ПРОМЫСЛАХ
От собственного корреспондента
«РУСАНОВ», 18 апреля. Освобожденный «Лениным» из трехмесячного «плена», сбросив ледяные оковы Двины, «Русанов» форсированным ходом, в 36 часов дошел до мыса Воронова — места приема промышленников — зверобоев.
На пути встретили уже промышляющих «Сибирякова», «Седова» и несколько ботов Морзверпрома.
Вокруг — нерпы, ледяные торосы густо рассвеченные алыми пятнами — "снимают" битого зверя.
Мыс Воронова. Крутые берега ощупаны биноклями вдоль и поперек.
— Где же зверобои?
Ведь совсем забыли, что нынче "пасха".
— Не удалось ли кулачью сорвать по этому случаю выход на промысел?
Опасения быстро рассеялись.
Когда, пройдя вдоль мыса, мы повернули обратно, вдалеке отделились от берега и быстро задвигались тринадцать черных точек.
— Лодки и зверобои вышли навстречу!
У кромки большой льдины быстро на ледокол взбираются люди, летят котомки, ящики, мешки, корзинки.
Зверобои давно ждут "Русанова". За зиму они дважды выходили к мысу Воронова — "проведать, нет ли зверя". Теперь, узнав о выходе "Русанова", посланные долгощельским колхозом имени Ворошилова 120 зверобоев, наперекор кулацко-поповской пасхе в первый ее день, дружно вышли на промысел. На оленях быстро покрыли они сотню километров до мыса, опередив на полсуток ледокол.
Заново отделанное помещение для зверобоев на ледоколе вызывает общее восхищение колхозников:
— Это тебе не кустарка, не под лодкой на льдине живешь...
Из Архангельска мы вышли четырнадцатого вечером, а пятнадцатого с утра забился пульс производственной и общественной работы на судне (за три месяца вынужденной стоянки этот пульс изрядно поослаб). Перевыборы судового комитета, смена бездельничавшего секретаря Кожанова, стенные газеты, кружок квалификации кочегаров, морской кружок, кружок молодых зверобоев, политшкола, пункт ликвидации неграмотности переход на сквозные вахты, производственно-товарищеский суд, конкурс на самую опрятную каюту... Прогульщики, пьяницы, чужаки списаны на берег, — ударный труд завоевывает позиции на "Русанове".
Близнец "Русанова" "Сибиряков" давно на работе, он успел уже изрядно пополнить свои трюмы добычей.
— Ничто, попытаемся их догнать и перегнать, — заявляет Петр из кандидатской группы зверобое, выделенный из ячейки колхоза. Идем на поиски "залежки" тюленя. Вторые сутки воет неистовый норд-ост.
"РУСАНОВ". 25 апреля. Только на четвертые сутки, когда нетерпение стало хмурить лица, из бочки, что на верхушке мачты, раздался веселый и немного взволнованный голос:
— Есть, Андрияныч, вижу!
Точно партизанский отряд — стрелки в белых "маскировочных" рубахах, поверх малиц и белых шапок, с винтовками через плечо, с баграми в руках, с патронами на брюхе, высадились к одному месту, к кучке, отмеченной флажком. Отсюда, дробя ледяные поля, переходя от кучи к куче, грузит зверя к себе ледокол.
Первый блин, вопреки пословице, вышел не комом: день был удачный. До темна шла погрузка, тарахтели лебедки.
Промышляем пятые сутки. Не каждый день, понятно, как первый. Бывает и так, что из огромной залежки зверя — десятки тысяч черных клякс — остаются пригвожденными пулями ко льду лишь немногие сотни. В такой день на ледоколе тихо, сонно и больше досадливой ругани.
А когда с утра до утра, — так было вчера, — непрерывно ходили от кучи к куче и все-таки за сутки всего не убрали, когда палубу заливает тяжелый студень в сивых пятнышках шкур с толстой в два дюйма розоватой подкладкой сала, когда заметно стала садиться носовая часть от заполнявшего трюма зверя, — в такой день на судне весело, празднично.
Команда парохода вместе со зверобоями готовится к первому мая: организуется торжественное собрание, перекличка по радио с курсирующими все время неподалеку от нас "Сибиряковым" и "Седовым", политбой комсомольских ячеек судна и зверобоев, готовит первый номер обязательная спутница мезенских рыбаков и зверобоев комсомольская жиргазета "Калинка", репетирует маленький струнный оркестр, — горячая кровь социалистической активности не стынет во льдах.
Поражает сопоставление старой и новой техники зверобойного промысла. Прежде, маленькими артелями, или в одиночку, связанные по рукам и ногам зависимостью от купчиков, богатеев, выезжали на зверский труд зверобои, вооруженные лодками и гарпунами.
Полтора — два месяца, бродили со льдины на льдину, ночуя под лодкой. Сотни шкур — больше этого счета они не знали.
Лишь при соввласти пошли на промысел мощные ледоколы. Организованные отряды колхозников, разделение труда, дисциплина, нормальное питание, заполненный новыми интересами досуг, — и в счет идут уже не сотни, а сотни тысяч тюленя. И никого уже не удивляет, когда капитан ледокола через трубку разговаривает с самолетом "Сталь-2", реющим высоко над морем, и по радио-телефону, направляющему "Сибирякова" и "Седова" к многотысячным черным залежкам.
Не смолкая тарахтят лебеди. Переваливаются через борт и мягко шлепаются о палубу жирные тюлени, ледокол глубже оседает в воду. Сезон на исходе, надо наверстывать, что есть сил потерянное в оковах Двины.
В. ДУДИН