I
Интерес к Арктике, помимо географического, приобрел актуальный практический характер. Перед нами стоит большая задача освоения Советского сектора Арктики, заключающаяся в использовании естественных богатств Арктики и в поднятии экономического и культурного уровня народностей, населяющих наш Север.
Арктика косвенным путем, кроме того, влияет и на многие отрасли нашего хозяйства, вплоть до сельского хозяйства наших наиболее плодородных областей. Явления засухи, губительный бич Поволжья, — зависимы от метеорологических процессов, зарождающихся в Арктике. И если мы хотим покорить природу, то этому несомненно должно сопутствовать углубленное ее изучение.
Арктику мы знаем пока недостаточно. Мы знаем, что вдоль Евразийского побережья тянется довольно высоко на север материковая отмель с глубинами около 200 метров. Эта область, простирающаяся в некоторых местах на тысячу с лишним километров, п некоторых районах нам известна только на 100—150 километров. Наша очередная задача — проникнуть как можно дальше в область глубокою полярного моря. Только тогда мы будем иметь полную карту Арктики.
Каким же образом возможно проникнуть выше на север?
Единственным средством для изучения Арктики в настоящее время является надводный корабль. Воздушные корабли при удачных условиях могут, правда, покрыть в короткое время большие пространства и даже открыть отдельные земли, но исследователей интересует не только это. Нас интересует, главным образом, то, что делается под льдом, вплоть до самого дна, а не только то, что выдается над льдом, или то, что видит воздушный корабль.
Нам нужно систематическое, всестороннее исследование Арктики, и эту возможность дает только надводный корабль с его лабораториями, с большим количеством сотрудников, корабль, способный останавливаться в любом месте для производства наблюдений во всей толще океана, от его поверхности до самого дна.
II
Исследование Арктики началось с незапамятных времен. Но исследование ее парусными кораблями потерпело поражение. Они не могли далеко проникнуть на Север. Когда же был введен паровой двигатель, то снова появились надежды покорить Арктику. Но и эти надежды не оправдались. Первые паровые корабли, вошедшие в Арктику, там погибли. Это были "Эребус" и "Террор" знаменитой экспедиции Франклина 1845 года. В дальнейшем паровые корабли, правда, благополучно плавали в Арктике, но проникнуть вглубь они все же не могли.
В 1899 году была сделана новая попытка борьбы с Арктикой кораблем. Это осуществил знаменитый русский моряк и ученый Степан Осипович Макаров. Он выдвинул лозунг — "К северному полюсу напролом". По его чертежам был построен ледокол "Ермак", который и сейчас один из самых мощных наших ледоколов. На нем-то Макаров и отправился в льды Полярного бассейна, к северу от Шпицбергена. "Ермак" потерпел поражение. Он достиг широты 81 27, но в борьбе с полярными льдами он погнул шпангоуты, стрингера, поломал винт и ушел на переделку в Англию.
Идея Макарова об активной борьбе со льдами была тогда скомпрометирована тем более, что Макарова в 1901 году ожидала еще одна неудача. "Ермак", который должен был пройти в Карское море, обогнув -с севера Новую Землю, был зажат льдами на целый месяц у северо-западных берегов Новой Земли.
Дело Макарова все же не пропало даром. «"Ермак" во льдах» Макарова до сих пор является настольной книгой при изучении Арктики. Идея Макарова — мощный ледокол — также оказалась чрезвычайно плодотворной. Ледоколы обеспечивают ныне зимнюю навигацию Ленинградского порта и наших черноморских портов в ледовые годы. Именно благодаря ледоколам Северный морской путь осваивается успешно.
Но льды центральной части Полярного бассейна побороли ледоколы такого типа, как "Ермак". Побороли они и другой наш потный ледокол "Красин", когда тот в 1928 году пытался проникнуть возможно дальше на север в поисках остатков экспедиции Нобиле. "Красин" смог дойти только до 81°47' (приблизительно в том же районе, где плавал "Ермак"). Здесь он также получил повреждения и на этом закончил свое плавание.
На наших глазах техника развивается такими ударными темпами, что возможно, что через несколько лет эта задача будет разрешена. Мощность "Ермака4*—10 тыс. сил. Сейчас заложены более мощные ледоколы. Но в настоящее время самые сильные в мире ледоколы глубоко в сердце Арктики проникнуть не могут.
В 1931 году была применена новая идея проникновения в Полярный бассейн. Если нельзя бороться со льдом прямым ударом, то нельзя ли попробовать пройти под льдом подводной лодкой и таким образом проникнуть как можно глубже на Север? Эта попытка была осуществлена Вилькинсом и Свердрупом на подводной лодке "Наутилус". "Наутилус" достиг очень высоких широт, поднявшись к северу от Шпицбергена на 82 05, т.е. побил и рекорд "Ермака", и рекорд "Красина". Но побил он эти рекорды не как подводная лодка, а как самый обыкновенный надводный корабль. Действительно, в самом начале плавания у "Наутилуса" были повреждены горизонтальные рули, обеспечивающие погружение и поднятие. Поэтому лодка плавала как надводный корабль. И если "Наутилус" все же достиг таких высоких широт, то это объясняется исключительно тем, что в 1931 году было очень мало льдов.
Возможна ли вообще экспедиция в высокие широты Полярного бассейна на подводной лодке? Мне приходилось плавать на подводных лодках, и я отношусь к этому методу изучения Арктики отрицательно
по следующим соображениям. Во-первых, подводная лодка под водой ничего не видит, тем более при плавании под льдами, где условия освещения очень плохи. Отсюда возникает постоянная опасность неожиданного столкновения с глубоко сидящими торосами и айсбергами. В подобном случае подводной лодке, помимо непосредственных повреждений, грозит постоянная опасность от переворачиваний айсбергов, частых в летнее время и вызываемых иногда даже сотрясением от ружейного выстрела.
Во-вторых, подводной лодке необходимо время от времени всплывать, для освежения воздуха и зарядки аккумуляторов для электромоторов. Для всплытия же необходимо предварительно отыскать полынью, что при условии плавания под большими ледяными полями представляет почти что невозможную задачу. Наконец, надо упомянуть об осложнениях, которые всегда неизбежны при опускании из погруженной подводной лодки всякого рода приборов для изучения океана.
Правда, мы не знаем, что будет создано техникой в ближайшие годы. Возможно, что все будет механизировано, вплоть до получения направлений и расстояний до ближайшей чистой воды, но на сегодняшний лень победить полярные льды не под силу подводной лодке.
Между тем, изучать Полярный бассейн все же надо. Отсюда — идея Нансена, заключавшаяся не в активной борьбе со льдом, а в использовании открываемых полярной природой возможностей.
Подметив, что многие предметы деревянного оборудования, выделываемого на побережье Америки, и плавник того же происхождения часто находили у берегов Гренландии, Нансен вывел заключение, что льды Полярного бассейна движутся с востока на запад, приблизительно от Берингова пролива в Гренландское море. Отсюда возникла мысль об экспедиции на "Фраме", т.е. войти в лед как можно восточнее и как можно глубже и затем предоставить себя на волю льдов. Эти льды рано или поздно пронесут корабль через полюс. Для того, чтобы обеспечить его от сжатия льдов, "Фраму" была придана форма, обеспечивающая во время сжатия выжимание судна на поверхность.
Экспедиция "Фрама" дала блестящие результаты. Однако, "Фрам" не прошел через полюс. Нансен с его спутником лейтенантом Погансеном попытались, правда, вдвоем пешком достигнуть полюса, оставив "Фрам* около берегов Земли Франца-Иосифа. Но им это сделать также не удалось. Они вынуждены были вернуться обратно, потому что их продвижение на север за сутки равнялось относу льдом их за те же сутки на юг. С тех пор прошло сорок лет. Мы знаем сейчас, что попытка Нансена достичь таким образом полюса вряд ли могла осуществиться. Льды Полярного бассейна движутся не прямой линией через полюс, а описывают некоторое антициклоническое движение (по часовой стрелке). Центр этого вращения находится где-то между 80 и 85 параллелями и на долготе 180°, т.е. против Берингова пролива.
Таким образом, экспедиция на дрейфующем льду, подобная "Фраму", может не только не пройти через полюс и затем выйти в Гренландское море, а может быть втянутой в круговое движение и продолжать его несколько лет. Такова, возможно, была и судьба "Св. Анны".
Работы Нансена открыли нам глаза на два замечательные факта. Первый —Полярный бассейн является глубоководным бассейном с глубинами свыше 3000 м в его центральной части. И второй — своеобразие распределения в нем температур от поверхности и до дна, а именно — поверхность моря покрыта 2—3-метровым полярным 'льдом, затем идет распресненный слой очень холодный, с температурой 0—1,5°, толщина которою около 200 м, и весь этот холодный слой подостлан теплой соленой водой, приходящей из Атлантического океана большим проливом между Гренландией и Шпицбергеном.
Способ, примененный Нансеном для изучения центральной части Полярного бассейна, имеет свои недостатки, а именно: 1) риск, что дрейфующее судно будет втянуто в круговой дрейф льдов; 2) неизбежная длительность путешествия,— это экспедиция двух — трех лет; и 3) наиболее существенный недостаток — это разновременность исследований.
Современное изучение океана требует одновременности производства наблюдений в возможно большем количестве точек. Условия в океане не меняются от месяца к месяцу, а тем более — от года к году. Если наблюдения в двух даже близлежащих точках отделены друг от друга большим промежутком времени, то сравнивать их можно только по времени, а по пространству нельзя, а последнее сейчас важнее.
III
Что же делать исследователям Арктики? Очевидно, нужно воспользоваться другим приемом, базирующимся на следующих предпосылках.
Арктика за последние 15 лет теплеет. Приведя примеры плавания кораблей разных типов до потепления Арктики и после потепления, мы бы увидели, насколько легче сейчас проникнуть вглубь на север, чем это было раньше. Но сравнение плавания кораблей всегда субъективно, и может быть опасение, что то или другое обстоятельство при сравнении не было учтено. И действительно, мы тут имеем дело с факторами, которые трудно учесть: моральное состояние экипажа, опытность руководства и личного состава, случайности — все это факторы, которые чрезвычайно трудно сравнивать.
Возьмем поэтому признаки вполне объективные. Климатологи, при изучении климатических данных периода до 1921 года и после 1921 года, находятся в затруднении при выводе многолетних средних температур. Средняя годовая температура станций, расположенных на островах Арктики, как указывает В. Ю. Визе, в настоящий период на несколько градусов выше.
Еще более важный признак — это ледники. Всюду — на Шпицбергене, на Земле Франца-Иосифа, на Новой Земле — ледники в последние годы отступают, и эго отступление иногда заметно даже прямо на-глаз. У юго-западных берегов Шпицбергена расположена бухта Ричерч. Эта бухта была точно и подробно обследована в 1895 году английской эскадрой. Ее берега, положение впадающих в нее ледников было точно зафиксировано. Сейчас в наставлении для плавания но Шпицбергену можно прочесть, что план бухты неверен, так как так называемый Восточный ледник отступил почти на два километра.
На западном берегу пролива Смееренбург (северно-западный Шпицберген) расположены три больших ледника. Границы этих ледников также точно обозначены на карте. В 1934 году, плавая на "Персее", я лично видел, что северные половины ледников оттаяли, остались только их южные части.
Еще более разительный пример — это остров Ян-Майен. Это потухший вулкан, возвышающийся с глубины в 3 тыс. метров. Его основная часть — кратер Медвежья гора — на вершине покрыта льдом, и от нее вниз спускаются ледники. 50 лет тому назад во время Первого международного полярного года там была устроена метеостанция, и австрийцы составили план этого острова. На фотографии острова (помещенной в английской лоции издания 1921 года) видно несколько мощных ледников, спускающихся в море обрывами. А когда мы в 1934 году обходили этот остров почти вплотную в расстоянии от 0,5 до 1 км от берега, мы насчитали только три снежных языка, причем спорили, доходят ли они до моря или же кончаются раньше.
Еще один замечательный факт. 11 июля 1897 года экспедиция Андрэ вылетела с Датских островов (Шпицберген) на аэростате "Орел" с расчетом, воспользовавшись благоприятными ветрами, пролететь над полюсом и спуститься в Берингове проливе. Уже 14 июля из-за обледенения (та же причина, что повела к гибели дирижабля "Италия") экспедиция спустилась на лед в широте 83° и долготе 30° вост. В середине сентября, то продвигаясь по льду, то дрейфуя вместе со льдом, экспедиция достигла юго-западной косы острова Джиллеса (остров Белый) между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. Экспедиция располагала достаточным запасом одежды и продовольствия. У них был дом, лодка, сани, так что они легко могли бы перезимовать и весной добраться до Шпицбергена и вернуться домой. Однако, в середине октября (последняя запись в найденном впоследствии дневнике сделана 17 октября 1897 года) случилась какая-то катастрофа. Возможно, это был страшный снегопад, завершившийся снежным обвалом с прилегающего к месту высадки экспедиции ледника. Во всяком случае экспедиция оказалась погребенной под снегом и так пролежала до августа 1930 года, когда ее остатки были случайно обнаружены норвежским судном "Братваг". Сохранность остатков доказывает, что экспедиция именно была погребена под снегом. Вероятно также, что экспедиция оставалась очень долго под снегом и оттаяла только в связи с потеплением Арктики. Иначе, несомненно, остатки экспедиции были бы потревожены белыми медведями, которых на острове видал высадившийся там в 1898 году проф. Натхорст, от которых пришлось отбиваться Сгуббендорфу в 1930 году и которых в том же году на этом острове видел и я.
Другим показателем потепления Арктики является повышение температуры Нордкапского и Шпицбергенского течений. К настоящему времени мы располагаем сравнительными материалами, относящимися, с одной стороны, к периоду 1900 — 1906 годов, и с другой стороны — к периоду 1921—1935 годов (см. Н. Н. Зубов, Проблема долгосрочных ледовых прогнозов, "Советская Арктика", № 1, 1935 г.). Из этих материалов следует, что в пределах от поверхности и до глубины 200 м средняя многолетняя температура атлантических вод за последние 15 лет повысилась на 0,7 градуса. Принимая во внимание громадную теплоемкость воды, мы должны учесть влияние этого факта на изменение климата, на таяние ледников, о которых мы уже говорили, и, конечно, на общее количество льдов, встречаемых в окраинных морях Полярного бассейна.
Произведенные сопоставления показывают, что среднее количество льдов Баренцова моря за последние годы по крайней мере на 13% меньше, чем в первые годы нашего столетия.
Как уже укалывалось, еще Нансен нашел, что холодные и опресненные поверхностные воды Полярного бассейна, начиная с глубины около 200 м, подстилаются теплыми и солеными атлантическими водами. Это подтверждалось и другими экспедициями. Однако, работа советских экспедиций последних лег, в особенности работы "Персея" и "Книповича", показали, что нижняя граница холодного полярного слоя поднялась по крайней мере до 100 метров. А. П. Соколов первый обратил внимание на этот замечательный факт, и мы проверили его на ряде примеров. Факт этот, как увидим ниже, имеет громадное значение для ледового режима на всем протяжении влияния атлантических вод.
Есть еще признаки потепления Арктики. Мы знаем, что подавляющее большинство морских организмов очень чутко реагирует на температуру, и всякое изменение последней отражается на районе обитания того или другого животного. Касается это и промысловой рыбы. Мы наблюдаем в Арктике проникновение промысловой рыбы на север. Так, например, в начале периода потепления немецкая экспедиция на "Цитене" подробно обследовала район Медвежьих банок и не нашла его достаточно промысловым. В настоящее время район Медвежьих банок один из наиболее промысловых районов Баренцова моря. Далее, сейчас каждое лето можно увидеть 50—60 норвежских промысловых ботов у Шпицбергена на 78 параллели. По данным Международного совета по изучению морей, рыбный промысел в Баренцевом море (не считая промыслов СССР) в 1924 г. давал 30 тысяч тонн и постепенно повысился к 1930 году до 97 тыс. тонн. У берегов Гренландии в 1926 году было выловлено 3 тыс. тонн, а в 1930 году улов дошел до 48 тыс. тонн.
Замечательно, что то же явление наблюдается и на востоке. Так, связанные с Куросиво, с этим Гольфстримом Тихого океана, рыбы-иваси в последнее время ловятся на Камчатке, чего раньше не было.
Мировая статистика говорит, что за последнее время центр мирового рыболовства неуклонно продвигается на север. Это надо, конечно, отчасти отнести за счет лучшего использования судов, за счет более рационального лова, но главным образом это является следствием освоения новых участков, расположенных все более и более северно, и это надо приписать влиянию потепления Арктики.
Но рыба — свободно плавающий организм, и, если только температура и солевые условия ей не препятствуют, она всегда продвигается с одного места на другое. Но существуют донные организмы — бентос, ведущие неподвижный образ жизни, жизнь, связанную с дном. Оказывается, с ними происходит то же самое. За последнее время многие теплолюбивые формы перенеслись в Баренцевом море далеко на север.
Таким образом, потепление Арктики — несомненный факт. Проникнуть в высокие широты Арктики в настоящее время значительно легче, чем это было десяток-другой лет тому назад. Этим обстоятельством необходимо воспользоваться.
Но потепление Арктики не идет равномерно. На общем фоне потепления мы встречаем то более холодные, то более теплые годы. В нашем распоряжении имеются методы, позволяющие более или менее точно предугадывать эти более холодные и более теплые годы.
Каким же образом это можно сделать?
Совершенно несомненно, что мы пользуемся мягким климатом не столько за счет солнца, сколько за счет Гольфстрима, за счет теплых атлантических вод. Уберите от нас Гольфстрим и систему западных ветров — наш климат станет гораздо холоднее. Такие общеизвестные факты, как возможность круглогодовой навигации без ледокола в Мурманске под 69° сев. широты, в то время как Владивосток, лежащий на 45° северной широты, иногда замерзает, в то время как в некоторые годы навигация в Азовском море без ледоколов невозможна, — доказывают положительное влияние Гольфстрима — атлантического течения.
Есть еще одно доказательство этого влияния. В настоящее время в западном секторе Арктике рекордная широта свободного плавания 82°41,6'— это рекорд "Садко". В восточном секторе Арктики против Берингова пролива "Красин" в этом году смог дойти только до 73°30' северной широты, и вообще рекорд широты у Берингова пролива всего 73°43' (Роджерс, 1881 год).
Но Гольфстрим и его продолжение — атлантическое течение — по своей мощности и температуре не остается постоянным, он изменяется от сезона к сезону и от года к году.
В 1899 году был организован Международный совет по изучению морей, а с 1900 года началось регулярное, систематическое изучение океана. Это изучение океана распространено было в первую очередь на наиболее промысловые районы — Лофотены, Ньюфаундленд, Баренцово море. С 1900 по 19С6 год в Баренцевом море работала Мурманская научно-промысловая экспедиция под начальством Книповича, а потом Брейтфуса. Эти-то работы, которые велись систематически и подробно, в сопоставлении с работами, произведенными в советское время, и дали нам тот сравнительный материал, с которым я сейчас оперирую. Эти работы позволили уже Нансену с несомненностью сказать, что, если в районе Бергена в какой-нибудь год отмечается потепление океана, то это потепление приблизительно через год дойдет до Лофотен, — а приблизительно еще через год — до Мурмана.
В общем около года нужно, чтобы тепловая волна дошла от Мурмана до Новой Земли, от Лофотен до севера Шпицбергена — около двух лет; продвижение волны до Берингова пролива требует приблизительно 4—5 лет.
Это и есть основа, на которой можно базироваться при даче ледового прогноза. II насколько мы стоим в этом отношении на твердой почве, доказывается многократными испытаниями этой методики. В частности, что касается 1935 года, то на основе всей совокупности работ прошлых лет (а в прошлом году мною специально с этой целью исследовалось Гренландское море) было предсказано, что ледовые условия на всем побережье Советского сектора Арктики будут благоприятны и даже неблагоприятные метеорологические процессы не смогут сильно испортить дело, а при условии благоприятных метеорологических процессов в некоторых районах ледовые условия будут чрезвычайно благоприятны (см. Н. Н. Зубов, Ледовый прогноз для Советского сектора Арктики, "Советская Арктика", № 2, 1935 г.). Это оправдалось полностью. Наши корабли прошли из Владивостока в Мурманск, из Архангельска во Владивосток, фактически не встретив льдов. Мы на "Садко" достигли 82°41,6' северной широты без льдов.
IV
Экспедиция на "Садко" как раз и предполагала при самой своей организации возможно более полное использование благоприятных ледовых условий 1935 года.
Я полагаю, что вообще каждая экспедиция в Полярный бассейн и должна быть организована на следующих основаниях: выбор заранее благоприятного года и соответствующего района исследования, вооружение ее всеми современными средствами в смысле научного персонала и оборудования с тем, чтобы решить задачу исследования данного района раз и навсегда.
Экспедиция на "Садко" возглавлялась крупнейшим полярником Г. А. Ушаковым. Автором программы и руководителем научных работ был автор настоящей статьи. Капитаном корабля был Н. М. Николаев, много плававший в Полярном бассейне и сделавший в прошлом году замечательный поход на "Литке".
Экспедиция эта была организована Главным управлением Северного морского пути. Задачи экспедиции были таковы: во-первых, обеспечение долгосрочных ледовых прогнозов, потому что раз состояние льдов в Арктике колеблется в больших пределах, то предвидеть заранее ледовую обстановку — значит иметь возможность правильно разместить силы, правильно наметить план операций.
Сбор данных для прогнозов и для улучшения методики ледовых прогнозов — являлся первой задачей экспедиции.
Второй задачей экспедиции было изучение морских льдов во всех отношениях — физическом, химическом, биологическом, механическом и в навигационном.
И, наконец, третьей задачей явилось изучение поведения корабля среди льдов и в море, в особенности исследование ледовых свойств корабля. Это необходимо для рациональной постройки кораблей.
Эти три задачи мы решали комплексно.
Мы вышли из Архангельска 6 июля, из Мурманска 12 июля и начали наши работы 14 июля. На карте показан наш путь. На ней не показаны наши океанографические станции, которые включали в себя исследование океана от поверхности моря и до самого дна на разных горизонтах, причем эти наблюдения включали в себя физику, химию, биологию, геологию.
На этой карте не показаны и другие наши исследования — исследования атмосферы, исследования корабля, исследования льдов и дальше — исследования отклонения силы тяжести, т.е. вопроса, связанного с одной стороны, с геодезией, а с другой — с геологией.
Дойдя до Шпицбергена, мы пошли на запад до гренландских льдов, выносимых из центральной части Полярного бассейна. Не входя во льды, мы повернули к Шпицбергену. Здесь мы вошли в Баренцбург — нашу советскую колонию, где добывается уголь для Мурманска и Архангельска, затем повернули к кромке льдов и вдоль кромки обогнули Шпицберген.
Почему экспедиция Главсевморпути, сфера влияния которого начинается от Архангельска, идет через Карское море на восток, — вдруг пошла работать в Гренландское море? После сказанного в начале должно быть ясно, что чем больше на запад и чем больше на юг мы производим наши наблюдения, тем большую возможность мы получаем заглядывать в будущее. Наши наблюдения здесь дали богатейший материал, который поможет нам обосновать прогнозы не только на будущий год, но и через год-два он всегда будет одним из основных при обосновании прогнозов.
Более того, уже по приходе в Баренцбург, на основании наших исследований я смог дать прогноз о теплой осени текущего года и сравнительно хороших ледовых условиях будущего года (см. "Труд" от 22 июля 1935 г.).
В Баренцбурге и в дальнейшем, когда мы огибали Шпицберген, мы получили одно из доказательств правильности системы наших регулярных всесторонних исследований океана.
Норвежские ученые и моряки предсказывали, что нам не удастся в этом году обогнуть Шпицберген. Оказалось же, что обогнуть Шпицберген было чрезвычайно легко. В минимально короткий сроки чрезвычайно рано мы обогнули Шпицберген. И это даже привело к некоторому изменению наших планов. Когда составлялся календарный план экспедиции, нельзя было не принять во внимание следующее обстоятельство. Мы должны были работать в Гренландском море, которое принадлежит к числу очень бурных. Ледокол вообще не отличается мореходными качествами, а кроме того, мы взяли с собой всякие запасы на случай зимовки (у нас был двухгодичный запас продовольствия, два аэроплана, 35 собак, были свиньи, бык, наверху на палубе лежали разборные дома, лыжи, лодки и т. п.). Если бы в Гренландском море нас захватил шторм баллов в 10, то он бы смыл с палубы все грузы. Так что итти в шторм мы не собирались и предполагали выжидать погоду, хотя бы с потерей некоторого времени.
Но этого не случилось, погода была благоприятная. Поэтому, когда мы пришли к восточной оконечности Шпицбергена и закончили здесь работы но съемке берега, то оказалось, что мы пришли слишком рано: у северо-восточного побережья Шпицбергена была полынья, шириною миль 30—40, вытянутая в меридиональном направлении, но дальше на восток лед еще не вскрылся полностью, и наше продвижение в этом направлении задерживалось.
В этой полынье мы задержались некоторое время из-за двух стоявших перед нами задач. Первая задача была помощь Леваневскому, который как раз в это время должен быть вылететь в свой — несостоявшийся— полет через полюс. Мы являлись самой северной в мире метееобсерваторией, очень важной для полета. Помимо общих метеорологических наблюдений, в период подготовки полета Леваневского мы выпускали радиозонды не только каждый день, по и по два раза в день. Мы составляли в день иногда по три синоптических карты.
Другая проблема, которая была у нас в этом районе и которая, правда, осталась неразрешенной, — это проблема "Земли Джиллиса". В 1707 году английский капитан Джиллис, идя на северо-восток от Шпицбергена, видел землю. Эта "Земля Джиллиса" попала на карту. Несколько раз она с карты исчезала, несколько раз она снова появлялась, но никто с тех пор этой земли не видел. В 1899 году, когда к северу от Шпицбергена плавал Макаров, он как будто видел эту землю. Макаров подробно рассказывает, где он ее видел, какие очертания она имела, как с наступлением дня и ночи конфигурация этой земли менялась. Но Макаров в конце концов пишет: "Видели ли мы действительно землю? Думаю, что да, но поручиться не могу".
В 1925 году, когда капитан Уорслей огибал Шпицберген, он видел ату землю и брал на нее направления. Он посвящает ей в своей книжке две страницы, но в конце, почти словами Макарова, говорит: "Я не могу определенно сказать, существует ли Земля Джиллиса, но в двух случаях мы видели — немного к весту от положения ее на карте — видимость земли".
В 1928 году ледокол "Красин" прошел место, на котором была на английской карте показана "Земля Джиллиса", и проф. Самойлович в своей работе говорит: "Таким образом следует сделать заключение, что Земля Джиллиса не существует. Мы повернули на ост и пересекли эту Землю".
С этим я не был согласен. В 1930 году и я искал эту землю, но не видел ее. В 1932 году я снова пробовал отыскать эту землю, но ничего не нашел. В 1934 году на "Персее" мы были на северо-востоке от Шпицбергена. Многие сотрудники уверяли меня, что видели землю, но ручаться за это, конечно, нельзя. В 1935 году на "Садко" мы пытались найти эту землю и кораблем и самолетом, но в направлении на нее держались льды и стоял сплошной стеной туман, так что мы ничего не могли увидеть. Но все же существует замечательный факт. Подводная лодка "Наутилус" доходила приблизительно на 20 меридиане до 82°05' сев. широты. Мы на "Книповиче" доходили до той же широты на 42 меридиане. Между этими высотами лежит язык, который спускается с северо-востока почти до Семи островов, куда ни один корабль не мог проникнуть. Это действительно белое пятно. Всегда, даже в самые лучшие годы, здесь стена льдов. Или это мелководье, на котором держатся полярные льды, или это земля, окруженная льдом и постоянно окруженная туманом.
По многим признакам, перечислять которые нужно в отдельной статье, я думаю, что "Земля Джиллиса", вероятно, все же существует, и я полагаю, что если в благоприятный год пошлем в этот район небольшой бот со специальной задачей, то эту землю можно будет найти.
В районе к северо-востоку от Шпицбергена мы попали в непрерывную полосу тумана, препятствовавшую ледовой разведке и правильному выбору курса. Кроме того, мы попали еще в неблагоприятные условия — это полное отсутствие ветров. Льду, чтобы таять, нужен ветер, нужно движение; до тех пор, пока лед без движения, он почти не разрушается. Изумительное свойство морского льда заключается в том, что лед тает как бы изнутри. Последнее, что в нем разрушается — это форма. Лед начинает таять тогда, когда появляется солнце, т.е. в марте, апреле. Всем известен так называемый парниковый эффект стекла. Он заключается в том, что видимая часть спектра через стекло проходит, но после-того, как световая энергия поглощается каким бы то ни было предметом, то уже темные лучи обратно не выходят.
Этим парниковым эффектом обладает и лед. После образования тонкой поверхностной корки льда под этой коркой постепенно накопляется солнечное тепло даже при очень низких температурах воздуха. Нам приходилось наблюдать в углублениях, заполненных водой и сверху прикрытых новым ледообразованием в сантиметр толщиной, температуру такой воды + 1,2°.
Насколько лед теряет свои свойства и в то же время сохраняет свою форму, ясно из следующего примера. В конце нашего плавания мы встречали новый лед при температуре — 10°. При ударе по нему кораблем лед звенел. Но в районе Шпицбергена для производства ледовых исследований мы однажды подошли к одному полю, подошли осторожно, желая упереться носом, чтобы люди могли сойти на лед. И когда мы подошли, то оказалось, что лед нас совсем не задерживает. Торосы, поднимавшиеся около бортов, были настолько высоки, что угрожали крылу аэроплана, которое выходило за борт, но все они резались совершенно свободно, как масло. Это был лед в последней стадии разрушения.
Лед в последней стадии разрушения характерен не только этим своим свойством, но и разнообразием своей окраски. Льды в последней стадии вовсе не так безжизненно белы, как их часто представляют. Напротив, они раскрашены разными цветами радуги. Иногда можно встретить лед, который производит впечатление, что здесь как будто недавно свежевали тушу медведя или тюленя. При рассмотрении вблизи оказывается, что это "грибы", какие-то комочки слизи буро-коричневого цвета, состоящие из микроскопических растений — диатомей. Все это придает льду оттенки зеленого, синего, красного, коричневого цвета.
Во время интенсивного таяния разреженных льдов особенно резко выступала разница между льдами различного происхождения. Коричневый оттенок — у пресных льдов, занесенных течениями из Оби и Енисея. Зеленоватый лед — морской лед недавнего происхождения. Голубоватый лед —лед глетчерного происхождения и лед многолетний, морской.
Голубые льды многолетни и совершенно пресны. Морской лед при своем образовании включает в себе ячейки с рассолом, но постепенно этот рассол протекает вниз и выдавливается из него, и лед получает чудесный голубой оттенок. Голубой лед, конечно, не находится в стадии разрушения. Он наиболее крепкий и так и остается плавать на много лет. Он служил для нас неиссякаемый резервуаром пресной воды. Когда мы обнаруживали такие глыбы льда (благодаря процессу таяния свободные от снегового покрова), мы знали, что здесь мы найдем достаточное количество пресной воды. С одной из таких льдин мы взяли около 180 тонн воды. Особенно мне запомнился оттенок одной глыбы, оттенок, переходящий в синий. Мне казалось, что это старое синее стекло, из которого делаются драгоценные изделия.
Таких голубых льдов было сравнительно немного. Главную массу составляли слабые поля весеннего происхождения, покрытые по поверхности множеством луж, протаявших насквозь.
Но эти льдины, как бы они слабы ни были, в соединении с туманом не позволяли нам продвигаться на восток. Чтобы итти во льдах надо иметь возможность раздвигать льды, должно быть некоторое пространство чистой воды.
И тогда, так как наше продвижение на восток стало весьма медленным, было принято решение резко изменить план экспедиции — повернуть на юг.
Когда уже в Баренцовом море мы вышли из льдов, мы повернули на север, с целью, обогнув с юга льды, пойти к Земле Франца-Иосифа.
В это время мы получили телеграмму из Русской Гавани от парохода "Спартак", привезшего нам уголь, что он нас долго ждать не может. Мы пошли в Русскую Гавань, приняли уголь и после этого снова пошли на север, в наиболее интересную и совершенно не исследованную часть Карского моря. По чистой воде мы подошли к острову Визе, затем начали подниматься на север, все время придерживаясь на востоке кромки льдов, но не входя в нее.
Прежде чем войти в лед, всегда необходимо сделать ледовую разведку, чтобы в случае каких-либо осложнений знать, куда отступать. Дул свежий юго-западный ветер, разводивший большую волну, которая докатывалась до нас, и это было лучшим показателем того, что слева от нас на большом расстоянии льдов нет.
Таким образом, когда мы обеспечили себе тыл, мы повернули на запад и льдами пошли к самому ледовитому месту Земли Франца-Иосифа, к острову Грехем Белле. Отсюда мы спустились несколько на юг, прошли на восток и затем чистой водой стали снова подниматься на север.
Дойдя до 81°40' северной широты, мы встретили лед, в который нам входить не хотелось, и мы вдоль его кромки повернули на восток. Последняя глубина, измеренная нами здесь, была 638 метров. Но вдруг, после того как мы прошли 10 миль на восток, измерение дало 197 метров, что нас чрезвычайно удивило. Это была северная оконечность открытого нами мелководья "Садко". Следуя на юг вдоль западного побережья этого мелководья, на котором держалось много льдов, мы вошли в льды.
При проведении современной океанографической экспедиции чрезвычайно важно в возможно более короткий срок покрыть возможно большее пространство. Задерживаться в отдельных районах долго нельзя. Между тем, всякое плавание во льдах связано с задержкой, хотя бы из-за необходимости сильно уменьшать ход. Поэтому надо по возможности избегать входить в лед, памятуя, что иногда самый длинный путь от одного пункта к другому по чистой воде может оказаться короче самого короткого пути, проходящего через льды. Все же иногда во льды входить приходится. В таких случаях необходимо самое полное использование влияния метеорологических и гидрологических условий, прежде всего влияние ветра и приливо-отливных явлений.
Мы знаем, что всякая палка или бревно в озере или в пруду, под влиянием ветра, всегда располагается приблизительно перпендикулярно направлению ветра. Отдельные льдины или поля всегда более или менее вытянутой формы и всегда следуют тому же закону, то есть располагаются своей длинной осью приблизительно перпендикулярно ветру, образуя вытянутые полосы и проходы между ними в том же направлении. Это обстоятельство практически использовывалось давно, в особенности парусниками, которые при этих именно условиях только и могли лавировать. Но теоретически это осознано очень недавно.1 Этим приемом я очень широко пользовался во время огибания Земли Франца-Иосифа на "Книповиче" — слабом моторном судне. Пользовались мы им. постоянно и на "Садко". Так как после того, как мы вошли на мелководье во льды, задул норд-ост, мы пошли на зюйд-ост. Так мы поступали и до этого случая, так мы поступали и в дальнейшем, всегда радуясь ветру. Ветер всегда создает определенные перегруппировки льдов, и если ветер невыгоден для ледокола, ведущего за собой караван судов, так как пробитые ледоколом каналы быстро заносит льдинами, то для исследовательского судна ветер выгоден, так как он вызывает определенное расположение льдов, которое можно использовать.
Скоро нам начали встречаться айсберги. Возник вопрос об их происхождении. Возможность, что они принесены с Земли Франца-Иосифа, исключалась. Когда мы огибали Землю Франца-Иосифа в 1932 году, то ни одного айсберга около ее восточной оконечности я не видел. Кроме того, мы только что сами прошли к Земле Франца-Иосифа и обратно, не увидев ни одного айсберга. Они могли быть с Северной Земли, но мы знали, что глубина в направлении на восток уменьшается, а айсберги стоят на склоне, откуда они причесены. Кроме того, принос от Северной Земли занял бы много времени, а айсберги, виденные нами, были айсбергами нового "отела". Они были угловатые, на них не видно было следов выветривания и разрушения.
Поэтому мы начали искать землю. Нам посчастливилось, потому что мы все время шли в тумане и могли бы пройти мимо. Но вскоре мы увидели остров, который мы назвали в честь начальника экспедиции островом Ушакова.
V
Остров Ушакова принадлежит к типу островов "ледяных шапок", напоминающих по своей форме щит черепахи, каравай хлеба и состоящих из сплошного льда. Таких островов — ледяных шапок — мы в Полярном бассейне знаем несколько. Они делятся на два типа: одни из них с кусочками земли, выступающими из-под ледника как мысы, а другие — без них. К первому типу принадлежат: остров Джиллеса, Земля Виктории; ко второму типу принадлежат острова Шмидта и Ушакова.
Как могут образоваться такие острова? Проследим образование ледникового щита Гренландии. Гористая страна, она в начальный период постепенно покрывается льдом, постепенно заполняются ее углубления, и постепенно в центральной части подымается ледяной массив. Таким образом создается высокий ледниковый щит, и только часть прибрежных скал выступает сквозь поверхность льда, разделяя его на ледники, спускающиеся в море. Предположим, что Гренландия постепенно начнет опускаться. Когда уровень моря повысится достаточно — сначала будет остров Джиллиса с его двумя мысами, а при дальнейшем повышении уровня — остров Ушакова.
Мы можем сделать другое, более вероятное предположение. Пусть в Полярном бассейне расположено мелководье. Несколько льдин, торосов, ставших на мель, образуют неподвижный район, откуда образовавшиеся льды не уходят. А льду для того, чтобы разрушаться, нужно движение. Это ледяное нагромождение, при достаточной влажности воздуха и следовательно больших осадков, постепенно нарастая, может образовать отдельные ледяные острова типа острова Ушакова.
Я недавно внимательно просматривал карту Земли Франца-Иосифа, составленную Пайером. Пайер — чрезвычайно вдумчивый географ, точный в каждом своем наблюдении. И однако, там, где по Пайеру были большие острова, мы сегодня имеем ряд маленьких островов. А что, если острова, которые были открыты последующими экспедициями, что если маленькие острова, которые были открыты в 1933 — 1934 годах — есть просто результат потепления Арктики, разрушающего ледовые покровы и разделяющего большие острова на маленькие? Что, если острова, которые видел Пайер и положил на карту, теперь уже не существуют и нельзя поэтому судить — были ли такие острова? Может быть, острова Ушакова и Шмидта, если потепление Арктики будет продолжаться, также растают и останется только мелководье? Это загадка, на которую сейчас мы ответить не можем.
Описав и положив на карту остров Ушакова, мы продолжали итти по мелководью на юг среди льдов, полностью используя тактику плавания во льдах малых и парусных судов. Иногда вместо пробивания перемычки с хода мы упирались в нее носом и, работая малым ходом, в конце концов ее проходили. Никогда не используя более 50% мощности своей машины, мы останавливались, чтобы переждать характерные приливные сжатия в каждой точке моря два раза в сутки (при полусуточных приливах), сменяющиеся не менее характерными приливными разжатиями.
Как известно, приливные явления на земле связаны, главным образом, с движением луны, и теоретически наибольшей высоты приливной уровень должен достигать в момент верхней или нижней кульминации луны. Практически в каждом порту уровень прилива не совпадает с моментом кульминации. Промежуток времени между моментом кульминации луны и моментом наивысшего уровня называют лунным промежутком, а средний из лунных промежутков (при некоторых дополнительных условиях)— прикладным часом порта. Знание прикладного часа чрезвычайно облегчает плавание у берегов, где приливы значительны.
Теоретически сжатия льдов, наступающие приблизительно за шесть часов до момента полной воды, также связаны с движением луны и зависят от местных условий. Я предлагаю назвать средний промежуток времени между кульминацией луны и моментом наибольшего сжатия "ледяным часом". Сейчас у нас еще слишком мало данных, но, несомненно, с течением времени, когда накопится достаточное количество наблюдений на картах, можно будет провести изолинии "ледяных часов" и но ним ориентироваться во время ледового плавания.
Особенно ярко тактика нашего плавания сказалась, когда, следуя на юго-восток, мы пересекли мелководье "Садко". Тогда мы повернули почти на юг, вскоре вышли на чистую воду и продолжали итти но чистой воде до тех пор, пока по температуре воды и по зыби — этому признаку свободного от льда моря — мы не убедились, что мы действительно вышли из льдов.
Этот маневр нам был необходим для обеспечения тыла. Действительно, пока мы плавали на западном склоне мелководья, мы знали, что на западе у нас чистая вода. Теперь этот путь отступления для нас был закрыт мелководьем. Поэтому мы обеспечили себе тыл на юге и, сделав это, смело пошли к Северной Земле. Здесь мы, у мыса Литвинова, открыли 3 небольших островка. Затем по чистой воде мы прошли к восточной стороне мелководья "Садко" и вдоль льдов начали снова подниматься на север.
Когда мы дошли до 81° с. ш., мы решили сделать еще поперечный разрез к Северной Земле, но тут поднялся сильный южный ветер. Он был бы для нас не особенно опасен, но в это время мы держали самолеты в получасовой готовности и поэтому мы полторы суток шли против волны, чтобы не потерять того, что у нас было на палубе. Таким образом, мы опять оказались у мыса Литвинова. В это время ветер затих, мы повернули на север и пошли полным ходом на север к острову Шмидта. Мы его обогнули, положили точнее на карту, затем подошли к мысу Молотова, где встретили разреженные льды.
Вполне вероятно, что проход в море Лаптевых не представлял бы затруднении, но лично я считал и считаю, что правильнее было покончить с Карским морем, тем более, что надо было использовать сильный южный ветер, который безусловно разрушил льды и отнес их на север.
Ветер начал меняться на северный, поэтому мы прибавили ход (обыкновенно мы ходили 9 узлами, а тут мы прибавили ход до 12 узлом), и, не заходя в лед, дошли по чистой воде до 82°41,6'.
Еще не доходя до этой широты, мы получили глубину 2200 м, а на конечной нашей станции глубина была в 2365 метров.
Если бы гнаться за рекордом, то можно было бы пройти еще миль 10—15, т.е. можно было бы дойти, форсируя льды, минимум до 83'. Но в этом не было никакого смысла, потому что дальше начинается океаническая равнина. Мы знаем, что рельеф дна в океане довольно сильно изменяется на материковой платформе, потом на материковом, склоне сразу обрывается, а дальше начинается равнина; ничего нового мы не могли бы получить.
Здесь, на глубине 2365 м мы сделали полную комплексную станцию. До нас в центральной части Полярного бассейна работал только Нансен на "Фраме", но у него не было таких средств для исследования, какие были у нас. В результате мы получили единственные в мире коллекции морских организмов, донных отложений и образцов воды. Здесь мы получили также лишнее подтверждение значительного потепления Арктики.
Уже отмечалось характерное распределение в Полярном бассейне температур от поверхности и до дна. Верхний холодный с температурами от 0 до — 1,5° слой толщиной в 200 м подстилается теплыми водами с максимальной температурой несколько выше 1°. На нашей станции мы получили верхний слой с отрицательными температурами толщиной только в 105 м, подстилаемый мощным 800-метровым слоем с положительными температурами, при максимальной температуре 2,6° на глубине 300 м от поверхности моря.
Каким же образом этот слой воды, хотя бы и очень теплый, но расположенный так глубоко под поверхностью моря, может влиять на ледовитость и на климатические условия Полярного бассейна?
Дело в том, что, когда начинается льдообразование в море, из льда выделяется рассол, и благодаря этому возникают конвекционные токи, перемешивающие слои и вовлекающие в это перемешивание этот теплый подстилающий слой Полярного бассейна. Поэтому, чем этот слой теплее, тем при равных температурах воздуха образуется меньшее количество льдов.
Дальше известно, что обычно, если ветер дует с суши, то вода становится холоднее, так как к поверхности моря подымаются более холодные глубинные слои; если ветер с миря — вода теплее. Это так называемые сгонно-нагонные явления. На северном побережье Полярного бассейна преобладают ветры восточных направлений. Эти ветры угоняют льды от северо-западных побережий островов и мелководий и взамен отгоняемых воды и льдов на поверхность моря выступают более теплые в Полярном бассейне подповерхностные слои. Таким образом, у северо-западных побережий гирлянды островов и мелей, окаймляющей Евразийское побережье, образуются большие пространства чистой воды, особенно заметные в летнее время —явление, давно подмеченное, которое я может быть неправильно объединил под общим названием "Великой северной полыньи". Плавание "Садко" подтвердило правильность объяснения явления "Северной полыньи". Мы видели большие пространства чистой воды к северо-западу от Шпицбергена. "Таймыр" видел тоже к северу от Британского канала Земли Франца-Иосифа и достиг здесь 82°14'. Мы видели большие пространства чистой воды к северо-западу от мелководья "Садко" и от Северной Земли. Эти чистые пространства образуются, как уже указывалось, за счет сгонно-нагонных явлений. Немалую роль здесь играет также влияние отклоняющей силы вращения земли. Льды центральной части Полярного бассейна в своем общем движении с запада на восток отжимаются этой силой на север и вытягивают в этом же направлении льды из проливов, разделяющих отдельные группы окраинных островов. В то же время теплые атлантические воды, двигающиеся с запада на восток глубинным течением, той же силой прижимаются к материковому склону, взмываются на мелководья и здесь перемешиваются с поверхностными водами. Это явление я считал характерным для всего Евразийского побережья. "Красин" в текущем году подтвердил правильность этих предположений, обнаружив следы атлантических вод в районе к северу от Врангеля. Понятно, что чем выше температура глубинных атлантических вод Полярного бассейна, тем ярче выражены эти явления, тем меньше льдов и больше пространств чистой воды в соответствующих районах, и это существенно влияет на климат приполярных областей и на ледовитость наших окраинных морей.
Закончив работы на нашей крайней северной станции, мы начали спускаться вдоль восточной окраины мелководья "Садко", подошли с юга к острову Ушакова, на этот раз не заходя во льды, отчасти отнесенные южным ветром к северу, отчасти им уничтоженные, и начали подыматься на север вдоль западного склона мелководья. Мы стремились не упустить времени и попытаться, используя последствия южного ветра, проникнуть в этом районе как можно дальше на север. К сожалению, мы опоздали.
Начавшийся северо-восточный ветер с температурой воздуха до —10° повлек за собой интенсивное льдообразование. Поверхность моря быстро покрылась шугой, затем блинчатым льдом. Отдельные льдины спаивались друг с другом в труднопроходимые образования. При таких условиях продолжать интенсивную работу без риска зимовки было бы трудно, и мы повернули к Земле Франца-Иосифа и затем к острову Визе, от которого уже пошли в Архангельск.
Подытоживая то, что нами сделано в Карском море по различным дисциплинам, можно сказать, что с севером Карского моря покончено. Отдельные экспедиции здесь, вероятно, смогут получить еще некоторые дополнительные данные, может быть даже открыть небольшие острова, которые мы не заметили, но в главных чертах нашей экспедицией это белое пятно охвачено.
Известный русский географ и революционер П. Кропоткин, изучая плавания кораблей в Карском и Баренцовом морях, отметил очень частую доступность как Баренцова, так и Карского моря для мореплавания, а также то, что в них никогда не встречались многолетние льды. Это обстоятельство он приписывал тому, что где-то на севере Карское и Баренцево моря должны прикрываться землей, которая преграждает доступ полярным льдам в эти бассейны. Действительно, вскоре после этого была открыта Земля Франца-Иосифа. Но после открытия Земли Франца-Иосифа не все еще было ясно. Обрабатывая наблюдения Вейпрехта — одного из начальников экспедиции, открывшей Землю Франца-Иосифа,—над направлением ветра и вызываемым последним дрейфом льдов, Вюллесторф пришел к заключению, что где-то на востоке должна быть земля, которая отклоняла движение льдов. Это предположение Вюллерсторфа оправдалось открытием Северной Земли в 1914 году.
Но даже и после открытия Северной Земли осталось слишком большое пространство для проникновения полярных льдов. Изучая дрейф "Св. Анны", которая, будучи в 1912 году затерта у берегов Ямала, продрейфовала на север и, затянутая в общий полярный дрейф, погибла в Северном Ледовитом океане, В. Ю. Визе нашел, что должен существовать какой-то остров или земля, искажавшие ветровой дрейф шхуны. Таким образом был предсказан остров Визе, который впоследствии был открыт и заслуженно назван его именем.
Но остров Визе, конечно, полностью не решил проблемы дрейфа "Св. Анны". Он слишком мал. и только мелководье "Садко" с островом Ушакова в центре решает эту задачу полностью. Оно совершенно достаточно по размерам и достаточно по глубине. И сейчас догадка Кропоткина, проблемы дрейфов "Тегеттгофа" и "Св. Анны" полностью разрешены. Теперь мы понимаем, почему нет многолетних полярных льдов в Баренцовом и Карском морях.
Далее в глубоком проливе между мелководьем "Садко" и Землей Франца-Иосифа мы могли проследить влияние атлантических вод, проникающих с севера, и вод Баренцова моря, проникающих с юга. С другой стороны, в более мелководном проливе между мелководьем "Садко" и Северной Землей мы проследили влияние тех же атлантических вод с севера и обь-енисейских вод с юга. Особенно ценным оказалось то, что в Карское море мы пришли, предварительно проделав гренландские наблюдения. На севере Карского моря по физико-химическим и биологическим признакам мы узнавали атлантические воды, которые мы изучали в Гренландском море.
После экспедиции на "Садко" в Европейском секторе Арктики, начиная от Шпицбергена и кончая Северной Землей, остаются нерешенными только три географических проблемы: 1) проблема порога Нансена, тянущегося приблизительно от северо-западного Шпицбергена к северо-восточной оконечности Гренландии; эта проблема экспедицией "Садко" решена только частично; 2) проблема "Земли Джиллиса" и 3) выход на большие глубины Полярного бассейна в районе Земли Франца-Иосифа. Несомненно, что в ближайшее время эти проблемы будут полностью решены.