БЕЛОЕ ПЯТНО БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТНаше плавание — урок новой ледовой тактики. На трех законах зиждется этот пока еще исписанный устав плавания кораблей во льдах.
«Войти в лед всегда успеешь».
«Мужество отступления часто не меньше мужества наступления».
«Идя вперед, трижды проверь тыл».
Сколько раз приходилось вспоминать эти советы, борозди район белого пятна.
— Надо плавать среди льдов, льдов не касаясь, — этими словами О. Ю. Шмидт. метко определил идеал ледовых плаваний.
— Самый длинный путь но чистой воде много короче, чем самый короткий во льдах, — говорит Зубов.
У Грезм-Белла, покинув льды и выйдя на чистую воду, мы решили наступать на север лишь тогда, когда почувствовали зыбь — это дыхание открытого, свободного ото льдов моря.
Второй рывок на север от юго-восточной оконечности мелководья начался походом... к югу.
«Надо обеспечивать свой собственный тыл и выигрывать тыл противника», пишет Клаузевиц.
Мы не изменяли этому золотому правилу военной стратегии.
Сейчас блинчатый лед покрывает море. Это — вестник осени и скоро приходящей зимы. Надо отступать.
Подходит уже сто третья станция, но в каютах попрежнему живут успехами невиданной, непревзойденной станции над абиссалями Полярного бассейна.
[230]
Снова на засаленном полотне карты штурманы ставит точки. Мы входим в район белого пятна, которому отдали столько сил и дней похода.
14 сентября. Шестнадцать часов. Отмечаются координаты: 80°33' северной, 82°28' восточной.
Идем вдоль восточной окраины мелководья, безуспешно пытаясь найти проход на запад среди ледяных полей, удерживаемых стоящими на мелководье стамухами. Огибаем море «Садко» с юга, сворачиваем на юго-запад, на юг, снова на юго-запад. Обходим ледовый язык, спускающийся с севера. Термометр отмечает —3°, 6. Холодно, ветрено. В море шуга.
15 сентября. Четыре часа. Координаты: 80°31', 79°26'.
Подходим к острову Ушакова. Опять выглянула его знакомая ледяная корона. Это уже в третий раз.
Шестнадцать часов — 81°31', 74°39'.
Становится холоднее. Температура воздуха упала до — 9°. Надо спешить. А море спокойно. Полный штиль. Вода замерзает на глазах. Блины твердеют, обрастают новым льдом. Они уже замедляют ход корабля. Они сопротивляются, красиво изгибаясь па волнах, возникающих у носа нашего корабля.
Вечером Ушаков наводит справки: сколько хода до Варнека, до мыса Желания, сколько от мыса Желания до Архангельска и от Варнека до Архангельска.
Пресной воды осталось на двенадцать-тринадцать суток. Но пополнить запасы негде. Голубые старые льды исчезли с пути. Так и не придется Факидову провести большую ледовую станцию. Его прозвали "Ледовиком несчастным".
Вдоль западного склона мелководья мы пытаемся еще раз прорваться на север. Надо до конца использовать помощь южного ветра, который оттеснил льды к северу, а частью уничтожил их, перемолол в игольчатые, колючие хлопья. Мы поднялись на север в этом районе несколько выше, чем в первый раз, но все же, к сожалению, опоздав. Ветер изменил нам. Задувает норд-ост. Температура падает все ниже. Она опускается до —10°. Молодой лед уже звенит под носом ледокола.
Ушаков, Николаев, Зубов не уходят с мостика. Зимовка сейчас, когда экспедиция заканчивает свои работы, была бы несчастьем. Корабль идет со скоростью двенадцать-тринадцать узлов. Но у нас еще есть кое-какой запас скорости. Недаром в одной старинной инструкции рекомендуется «использовать все средства, отнюдь не напирая на оные».
За кормой вытягивается дорожка чистой воды. Она разрезает ледовый блинчатый покров на лоснящиеся сальные шкуры, каждая из которых тянется до горизонта. У Греэм-Белла
[231]
в каюте начальника разгорается ожесточенный спор: входить или не входить в пролив Моргана между Землей Грезм-Белл и Землей Вильчека. Решено не итти. А пролив открыт, и просторы чистой воды манят зайти туда, в сердце архипелага шестидесяти островов.
Спускаемся до восьмидесятой параллели. На восток по этой широте последний гидрологический разрез.
Итак, с севером Карского моря покончено. Белое пятно на севере Карского моря больше не существует. Оно исчерчено вдоль и поперек нашими разрезами и галсами. Нет больше неясностей в его географии и гидрографии.
Последняя — сто седьмая — станция проходит вблизи острова Визе. Скоро домой. До свидания, Арктика!
Последним берет бактериологическую пробу наш судовой врач Агафангел Дмитриевич Гагарин. Судьба причудливыми путями привела его в просторы Арктики. Когда-то в Бурято-Монголии сиятельный князь — наместник Гагарин — решил причислить себя к лику святых, обращая детишек бедняков-бурят в православную веру. Окрещенным младенцам давали фамилии крестного отца. А затем в миссионерских школах появлялись десятки смуглолицых ребятишек с раскосыми глазенками, носящих одну и ту же фамилию — Гагариных.
Революция сделала Агафангела Дмитриевича врачом. Двадцатый год застал его в народной армии Дальневосточной республики. Однажды врач оказался советником... мирной делегации, поехавшей в Харбин от имени ДВР заключать договор с японцами. Дипломатическая работа, однако, не была продолжительной. Врач вернулся к своей основной специальности. Живому и энергичному человеку было трудно усидеть на одном месте. И вот Гагарин идет судовым врачом на борту «Персея», знакомится с океаном и океанографией. Затем встречаем его в составе спасательной группы, выехавшей в страшный снежный шторм на помощь каспийским рыбакам, унесенным в море на льдине. Помимо докторских и санитарных обязанностей в нашей экспедиции, он взял на себя большую «нагрузку»: бактериологические работы.
Бактерии, населяющие толщу воды, накопляющие серу, азот и другие химические элементы, это — важнейшее звено в круговороте материи. Некоторые из бактерий селятся по краям мелких камешков, лежащих на дне моря. Рождаясь и
[232]
умирая на этом камешке, бактерии строят вокруг него марганцево-железистое кольцо, подобное коралловому аттолу. Снаружи вода приносит элементы, необходимые для жизни бактерий. С течением времени разрушается камень, гостеприимно приютивший бактерии. А на месте его образуются железо-марганцевые ракушки — конкреции — похожие на небольшие плоские блюдца-пепельницы разной величины и формы. В некоторых местах Карского моря конкреции так плотно устилают дно моря, что Норденшельд в свое время предложил организовать драгами добычу со дна моря руды железа и марганца. Врач Гагарин собрал пробы но всему пути до глубин в двести метров. Стеклянный баллон на этой глубине испытывал давление в двадцать атмосфер. На большее он не способен.
[233]
Часть воды с живыми бактериями перелита в пробирки с питательной средой. Там они жили и размножались. Уже через несколько дней пробирки мутнели, что было первым доказательством присутствия в пробе бактериальных колоний. На материк доктор везет полторы сотни фильтров, тщательно спрятанных между стеклышками, и десятки пробирок с богатым посевом высокоширотных арктических бактерий.
... У Новой Земли нас встречает темная южная ночь. Вышли на чистую воду. Начинает качать.
С материка приходят поздравительные телеграммы, приветствия, пожелания. За обедом просит слова Г. П. Горбунов.
— Разрешите огласить телеграмму. Читаю. «Ученица первого класса Наташа Горбунова поздравляет экспедицию с успехом и быстрым возвращением».
Долго аплодируем привету маленькой ленинградской школьницы. Ей восемь лет. В этом году она впервые пошла в школу. И как-то сразу вспоминаешь — уже осень, дети ушли в школы. Как быстро промчалось лето!
За борт сброшены камни, взятые в Русской Гавани, как груз для взрывных работ. Золотареву так и не пришлось пользоваться ими. За два месяца плавания корабль ни разу не зажало льдами. Скоро мы войдем в Баренцово море, море синих атлантических вод и суровых осенних штормов.
18-го пытаемся связаться по радиотелефону с Диксоном. Там О. Ю. Шмидт. Настраиваемся долго и безуспешно. Мешает близость Новой Земли. Мы слышим Диксон. Голос приходит хриплым, часто прерывают разряды. Но Диксон нас не слышит совсем.
Ушаков уходит в рубку и диктует подробный телеграфный рапорт Шмидту. Георгий Алексеевич докладывает о всех изменениях маршрута, о предварительных итогах научных работ, не забывает рассказать о куче шлака на льдине, встретившейся вблизи острова Шмидта у Северной Земли.
— Такая неожиданная встреча за восемьдесят первой широтой — прекрасное свидетельство того, насколько стала обитаемой Советская Арктика. Льдина с золой принесена с юга этим летом, — передает Ушаков.
Где-то позади нас идет «Таймыр». Он успешно пробрался на север по проливам среди островов Франца-Иосифа. Дошел до кромки льдов, почти до 82°. Но потерял при этом много заклепок.
Ночью на темном небе разгораются первые северные сияния. С правого борта хорошо видны освещенные сиянием ледники Новой Земли. Мы идем вдоль ее берегов, на юг.
[234]
— Грустно возвращаться, — мечтательно говорит Марков.
Какая-то грусть приходит при мысли о том, что мы покидаем далекую северную страну, к которой так привыкли за время плавания.
Привычки изживаются с трудом. Ночью, хотя ночных станций уже давно нет, попрежнему шумно в кают-компании. Сюда приходят научные работники выпить кружку горячего кофе, поговорить. Бесконечны рассказы о зимовках, походах, охотничьих приключениях. И как ни много в этих волнующих воспоминаниях северной экзотики, но больше всего рассказов о тяжелой, суровой борьбе со снегом, льдами, о борьбе, в которой открываются лучшие человеческие достоинства — смелость, мужество, замечательное чувство коллективизма, которое навеки связывает и роднит людей.
Пока корабль продвигается к югу, подведены кое-какие итоги. Фактически у нас было пятьдесят четыре рабочих дня. Сделано сто семь станций — две станции в день. Очень часто садковцы работали по двадцать часов в сутки, а у некоторых Эта цифра выражает средний рабочий день.
Два с лишним месяца мы плавали в высоких широтах Арктики. Из двенадцати тысяч километров «Садко» прошел шесть тысяч севернее восьмидесятой параллели. Основной задачей экспедиции было изучение взаимодействия теплых атлантических вод, вливающихся в Полярный бассейн, со льдами Полярного бассейна.
И программу работ был введен целый ряд научных проблем, из которых каждая имела самодовлеющее значение, но объединенные в общий комплекс, они дополняли друг друга. Экспедиция «Садко», являющаяся первой советской комплексной океанографической экспедицией, по своему снаряжению, составу и объему работ была поставлена в ряду с лучшими Экспедициями передовых морских держав мира. Работами экспедиции был охвачен огромный участок от берегов Норвегии, через Гренландское море, вокруг Шпицбергена до меридиана северной оконечности Северной Земли — мыса Молотова.
Научные работы, проводившиеся на протяжении десяти тысяч километров, были закончены в рекордный двухмесячный срок, хотя срок работ планировался на три с половиной месяца.
Корабль экспедиции, богато оснащенной усовершенствованной аппаратурой, преимущественно советского изготовления, был превращен в большую пловучую научную лабораторию. На комплексных научных станциях, средняя глубина которых
[235]
шестьсот двадцать два метра, взяты пробы, измерены температуры многих тысяч горизонтов воды. По этим данным составлены карты поверхностных И подводных течений и прослежено движение вод Гольфстрима. Пять тысяч шестьсот химических анализов морской воды определят ее состав и происхождение. Во время штормов собраны наблюдения за элементами воли и высотой волн в Гренландском и Карском морях. Подробно изучалась кромка льдов на протяжении двух тысяч четырехсот километров. Велись исследования действия на них аммонала, термита, изучались химические, а также механические свойства льдов на сжатие, излом и твердость.
Экспедиция везет на материк огромную коллекцию свыше шестнадцати тысяч животных и водорослей, собранную в районе между 8° западной и 95° восточной долготы. Среди них — уникальные, единственные на земном шаре образцы океанических глубин Полярного океана, взятые с девяносто девяти станций.
До сих пор в Арктике было сделано всего пятнадцать наблюдений величины силы тяжести, необходимых для определения истинной формы земли. Половина точек была определена на льду сорок лет назад, еще во время плавания «Фрама», устаревшим теперь молоточным прибором. «Садко», впервые в условиях надводного корабля, пользовался точнейшим прибором Мейница. Вместо запланированных двадцати сделано пятьдесят одно определенно силы тяжести.
Геофизик, синоптик и аэролог экспедиции беспрерывно вели наблюдения за состоянием тропосферы и стратосферы в европейском секторе Арктики. Выпущено тридцать три радиозонда. Из них двадцать один достиг стратосферы при средней высоте двенадцать километров и максимальной — девятнадцать и пять десятых. Получено около пятидесяти наблюдений за солнечными излучениями, а также ультрафиолетовой радиацией. Ежедневно принимались обширные метеорологические данные станций всей Северной Европы, а также Советской Арктики. Мы их перерабатывали в виде синоптических (сводных) карт прогноза погоды и передавали в Москву.
Настойчиво изучалось дно моря. Взято свыше двухсот проб донного грунта, причем образцы, взятые из глубин свыше трех тысяч метров в Гренландском море, а также в Полярном бассейне, являются уникальными и представляют огромный интерес для донной геологии.
Работы экспедиции внесли много нового в географию Арктики. Важнейшим достижением в этой области является уничтожение белого пятна площадью свыше тридцати пяти тысяч
[236]
квадратных километров в треугольнике между Землей Франца-Иосифа, островом Визе и Северной Землей. Вместо предполагавшихся здесь больших глубин нами открыто обширное мелководье. Мелководье детально исследовано «Садко» и положено на карту. Помимо чисто географического, это открытие имеет большое навигационное значение. Оно устанавливает, что Карское море является фактически замкнутым водоемом, соединенным лишь двумя узкими проливами с центральным Полярным бассейном. Выяснение этого обстоятельства облегчает составление всех прогнозов по Карскому морю, являющемуся основным участком Севморпути.
Работы экспедиции значительно. уточнили карту морей Арктики, покрыв ее тысячами промеров. Цепочки точных глубин нанесены в ряде мест, куда раньше не проникало ни одно активно плавающее судно. Попутно уточнены местоположение и береговая линия северного побережья Северо-восточной Земли, Шпицбергена, острова Белого, Земли Греэм-Белл, а также величина острова Шмидта у Северной Земли.
Воспользовавшись краткой возможностью благоприятного плавания, наступившею после шторма, «Садко» решительным рейсом на север поставил мировой рекорд свободного плавания в Арктике, достигнув 82°41',6 северной широты. Во время этого рейса экспедиция впервые в истории борьбы человека за освоение Арктики вышла в океанические глубины Полярного бассейна и собрала там единственные в мире образцы грунтов и живых существ.
Одной из отличительных черт нашей экспедиции была тактика плавания. Отправляясь в поход, руководство экспедиции на основании изучения имевшихся материалов предугадывало в общих чертах ледовые условия, с которыми придется встретиться в Северном Ледовитом океане. Условия эти были благоприятными. Однако никто не мог предсказать расположения льдов в отдельных районах, а их состояние могло решить судьбу — успех или неуспех похода, принести неудачи в выполнении плана, срыв работы или, еще хуже, дрейф «Садко», зимовку или аварию его. Основным законом нашей тактики было плавание среди льдов, не вступая без крайней необходимости с ними в борьбу. Тщательной разведкой мы старались выяснить слабые места, быстрыми маневрами на отдельных участках маршрута, а также изменением отдельных частичных работ стремились обеспечить достижение основной цели. Нам удалось тяжелейшие по ледовым условиям районы пройти большей частью разводьями и полыньями, лишь в исключительных случаях форсируя сплошные ледовые поля. Это обес-
[237]
печило успех экспедиции и позволило привести «Садко» назад: в полной исправности.
Это тем более ценно, что во время экспедиции мы вели исследования корпуса и механизмов корабля, наблюдали за его поведением во льдах и чистой воде. Эти материалы помогут проектировать новые суда, приспособленные специально для арктического плавания.
Окончание высокоширотной экспедиции мы рассматриваем как заключительный этап для многих научных работ, проведенных в западном секторе Арктики.
Открытия экспедиции заставят пересмотреть очень многое во взглядах на ледовый режим, гидрологию и гидрофизику западного участка Северного морского пути.
Но вместе с тем, экспедиция является началом большой научной работы в высоких шпротах. На очереди лежит огромный неизведанный участок высоких широт от Северной Земли до меридиана Берингова пролива. Этот район во многих своих частях совершенно не посещался человеком. Итак, на очереди высокоширотные экспедиции, которые должны расшифровать белые пятна в районах высоких широт, лежащих к северу от Восточносибирского и Чукотского морей до проблематической «Земли Андреева».
— Экспедиция была насыщена переживаниями, которые не так уж часто выпадают на долю исследователей, — говорит Г. А. Ушаков. — Мне вспоминаются дни плавания в районах белого пятна. Полеты при исключительно сложных условиях. Дни открытия новых островов. Достижение рекордов — выходов в океанские глубины. Все это создавало чрезвычайное напряжение, не только утомляющее, но и приносящее много счастливых, радостных минут. Весь коллектив жил этими переживаниями.
Сейчас «Садко» идет к Югорскому Шару, одному из последних полустанков на пути к Большой земле. Над Карским морем теплая темная ночь.
[238]
