Конец полярной ночи
17 февраля показалось солнце. Облачная погода на четыре дня задержала его появление. Зато теперь на краю горизонта виднелись сразу три солнца. В смысле тепла ни одно из них не принесло никакой пользы. Сильный мороз обжигал лицо. Но все с восторгом смотрели на этот чудесный свет, мгновенно изменивший картину льдов пролива Вилькицкого и Таймырскую тундру.
По снегу легли розоватые полосы. Торосы вспыхивали разноцветными искрами. В районе острова Гейберга в прозрачном холодном воздухе виднелись приподнятые рефракцией льды. На севере иногда мелькала темная тень Северной Земли.
Появление солнца заставляло поторопиться с окончанием подготовительных работ к санным экспедициям.
Год в промысловом отношении выдался тяжелый. Собаки остались без мяса. Несмотря на покрывшую их толстым покровом шерсть, они выглядели унылыми и худыми. Между тем для них наступила пора наиболее тяжелой работы.
По вечерам кают-компания превращалась в швейную и починочную мастерскую. Из привезенных шкур нерпы шили походные сапоги и рукавицы, чинили собачью упряжь.
Впереди зимовщикам мыса Челюскина предстояли два похода: один – через пролив Вилькицкого для его гидрологического разреза, другой – к островам Нансена с той же целью.
Теперь же гидролог Данилов, прорубив несколько отверстий в двухметровом льду, поставил около одного из них снежный домик и вел там все нужные наблюдения.
Участились охотничьи экскурсии на пролив в поисках снежных хижин нерпы. Особенно ретиво искали их Скворцов и Тюлин. Однажды им посчастливилось найти сразу две хижины. Но этим и ограничился их успех. В первой хижине уже до них побывал медведь и, по-видимому, не безрезультатно. Об этом свидетельствовали кровяные пятна на снегу. Из второй же хижины нерпа успела уйти, пока охотники пробивали снежные стены.
Радисты Григорьев и Корягин по-прежнему сидели над своими аппаратами. Зимовка парохода «Челюскин» дала им чрезвычайно большую нагрузку. Связь с ним была здесь гораздо лучше, чем на нашей зимовке у острова Самуила. На карте почти ежедневно отмечался дрейф судна.
Быстро пролетел вечер. Сравнили программы научных работ обеих зимовок и условились о взаимной помощи. Особенно важно было присутствие на островах Самуила товарища Данилова. Он нужен был там для инструктажа по гидрологическим наблюдениям. Поэтому договорились о переброске его туда на самолете на одну декаду.
13 февраля мы вылетели с мыса Челюскина на запад, к островам Фирилея. Мороз стоял не сильный – 21,2°. Погода обещала быть устойчивой.
Снова под нами пролив Вилькицкого. Но как он изменился со времени нашего осеннего полета! Видимо, до 29 ноября 1933 года – времени окончательного ледостава пролива – тут были большие подвижки льда с сильным сжатием. Параллельные берегу гряды торосов имели только незначительные промежутки, которые нередко были почти сплошь заставлены отдельными льдинами, выжатыми на поверхность.
Здесь, между мысом Челюскина и мысом Мессер, самое узкое место пролива. Нажим льдов был поэтому сильнее, чем в других местах.
Дальше, на запад, замерзание прошло более спокойно. Но на всем пространстве нет и намека на взломанный лед. Вдали не видно даже водяного неба.
В стороне остался остров Гейберга. Мы подошли к островам Фирилея. Покрытые плотным покровом желтоватого снега, они выглядят еще угрюмее и величавее, чем осенью. На неподвижный припай около островов взгромоздились льдины. Ближе к материку – равные ледяные поля с небольшими заторошенными краями. На западе же, около архипелага Норденшельда, как грозные бастионы, высоко вздымались торосы.
Там Карское море пыталось протолкнуть в море Лаптевых массу своих льдов. Сжатые здесь узким пространством, они осенью загородили дорогу нашим судам и замерзли до нового ледохода.
– Посмотрим медведя!..
Самолет, снизившись, делает круг над островами. Напрасно. Здесь нечем жить даже такому выносливому животному, как медведь.
В воздухе мы уже более часа. Нам предстоит более медленное возвращение. Навстречу дует восточный ветер. Он задержит наш ход. Дальше лететь нельзя.
Мы поворачиваем ближе к материку, чтобы проверить береговую линию Таймырского полуострова по сравнению с картой.
Проверка оказывается невозможной. Низкие берега настолько плотно закрыты снегом, что нет возможности проследить с воздуха их настоящую линию.
Через 2 часа 15 минут мы снова над зимовкой мыса Челюскина.
Здесь нас ждало тяжелое известие. Пароход «Челюскин» затонул, раздавленный льдами. Люди сошли на льдину, потеряв одного из своих товарищей.
Последующие радиограммы сообщали, что благодаря должной предусмотрительности с «Челюскина» снято продовольствие на два месяца, палатки, приборы и даже запасные аккумуляторы.
Долго ли продержится льдина, на которой теперь сидят челюскинцы?
Никто из нас не сомневался в том, что весь Союз окажет челюскинцам самую активную помощь. Но успеет ли придти эта помощь? Будут ли они пытаться самостоятельно пробираться к берегу?
Поход по движущимся льдам к спасительной земле очень часто применялся в подобных случаях в Арктике, но для многих он кончался трагически.
В эти дни перестал петь граммофон на зимовке. Круглосуточная вахта на радиостанции едва успевала справиться с потоком радиограмм, идущих в ту и другую стороны. С нетерпением ловили мы каждое известие о судьбе людей в «лагере Шмидта».
– Нам бы туда улететь!.. – мечтал наш летный состав. Но как бы мы ни измеряли путь, отделяющий нас от места аварии, какие бы, даже наиболее благоприятные условия полета ни предполагали, все-таки оказывалось, что для нашего маленького самолета «У-2» непосильно покрыть расстояние между базами горючего.
– Был бы цел наш «Р-5», мы были бы там!
Но «Р-5» стоял под брезентом, засыпанный почти доверху снегом. Его мотор еще осенью окончательно вышел из строя. Мы вынуждены оставаться в роли пассивных зрителей...
19 февраля аэроплан унес гидролога Данилова вместе с его приборами на острова Самуила.
20 февраля мы вылетели опять на ледовую разведку к острову Малый Таймыр. Надо было найти продолжение кромки плавучих льдов, которую мы видели у островов Самуила при первых полетах.
Погода прекрасная. Температура воздуха – 32°. Слабый юго-восточный ветер.
Под нами давно знакомый пейзаж пролива Вилькицкого и замерзшего пустынного берега. Это уже не привлекает прежнего внимания. Сейчас важно, во-первых, правильно держать курс и, во-вторых, правильно отобразить в записной книжке картину льдов.
Вдали уже мелькнуло какое-то темное пятно – возможно, остров Малый Таймыр или остров Старокадомского. В это время прибор показал падение оборотов винта. Внизу расстилались неровные торосистые льды. Посадка на них невозможна. Постепенно теряя высоту, самолет повернул к материку.
500 метров... 400... 300... 200... – продолжает свой механический счет высотомер.
Торосы кажутся теперь выше и запутаннее. Нагнув головы книзу, мы стараемся найти что-нибудь похожее на посадочную площадку. Но тщетно. Только впереди, около самого материка, в одной из бухт видно ровное пространство. Дотянем или нет? Это вопрос жизни или смерти... 100 метров... 50... 25... Под нами торосы, но заветная площадка уже близка. Мы сели на самом краю ее, неровном и ухабистом из-за жестких снежных застругов.
Лопнул один из тросов. Самолет, наклонившись на одно крыло, остановился.
– Цел самолет! – радостно сообщил Линдель после его осмотра.
Аэроплан, действительно, остался цел, но лететь на нем дальше нельзя. Бакинский бензин, вследствие низкой температуры воздуха, начал кристаллизоваться. Естественно, что мотор, не получая нужного притока горючего, перестал давать необходимое число оборотов, и самолет стал спускаться, едва не посадив нас на торос.
– Будем выходить пешком, потом приедем на собаках!
Путь нам предстоял недалекий. Поэтому, сунув в карман бутылку бензина, две банки консервов и забрав винтовку, мы двинулись к мысу Челюскина, обогащенные первым опытом вынужденной посадки.
К заходу солнца радиомачта зимовки уже была видна.
– Люди с востока... – с недоумением и некоторым испугом констатировали зимовщики, завидев две закутанные меховые фигуры.
Немедленно навстречу нам выступила большая группа. На другой день к месту аварии самолета выехала запряжка собак, нагруженная грозненским бензином, не поддающимся кристаллизации.
Самолет снова прилетел на свой аэродром. Сделали еще раз попытку добраться до острова Малый Таймыр. Но опять неудача. Поднявшийся густой туман заставил поспешно вернуться обратно, чтобы не потерять из видимости посадочную площадку.
– Не дается нам проклятый остров... Но все-таки мы его достанем!..
Измерения температуры на высоте, сделанные синоптиком Рихтером, дали любопытные результаты. Температура повышалась через каждые сто метров. На высоте 1500 метров она была – 14°, тогда как на земле мороз достигал 18°.
26 февраля вновь вылетели к Малому Таймыру. Он снова начал показываться, как темное пятно, и снова пришлось вернуться из-за тумана. Теперь мы были ближе к островам Самуила, чем к мысу Челюскина. Пора было еще раз посмотреть, в каком состоянии находятся там льды при новой температуре и новых ветрах.
Опять нас встретили узкий канал чистой воды, идущий около припая островов, и большое скопление льдов на горизонте.
– Курс на север! В район плавучих льдов!
Самолет послушно идет туда, подгоняемый попутным ветром. Между плавающими льдами почти нет проблесков чистой воды. Льды вплотную прижаты друг к другу. Они серого оттенка и лишены снежного покрова. Погода ухудшалась.
Надо возвращаться обратно. Это стало затруднительным. Встречный ветер замедлял ход самолета. При пересечении полосы открытой воды он как бы остановился в воздухе. Четко работал мотор, но мы продолжали висеть над водой, нисколько не подвигаясь к припаю. Сила встречного ветра нейтрализовала усилия самолета.
Уже приходила мысль, не повернуть ли назад и при боковом ветре попытаться вылететь из района плавучих льдов хотя бы на Северную Землю.
Аэроплан начал забирать высоту, отходя от припая на север. На высоте в тысячу метров он снова повернул к припаю. Здесь напряжение ветра стало слабее. Под нами скоро показалось ровное поле неподвижных льдов. Но теперь возникло новое затруднение. Пока самолет делал круги и боролся с ветром, его отнесло на неопределенное расстояние в сторону, неопределимую нашими приборами.
Тщетно ищут глаза остров Самуила и замерзшие во льдах пароходы. Их нет... Везде ровное белое пространство.
Линдель дал мотору самые малые обороты. Наступила тишина.
– Куда полетим?
Сравниваем силу и направление ветра с силой мотора и затем решаем: нас отнесло к востоку. Надо вернуться к кромке льда.
Послушный мотор опять заработал. Мы снова около открытой воды.
Через некоторое время вдали показался восточный остров Самуила. Близко от него проходила кромка плавучего льда.
Темной точкой ясно виднелись наши замерзшие пароходы.
