"Отто Шмидт", научно-исследовательский ледокол

[ecolimp]

Надо поискать. Боюсь, их почти нет. Но мало, да у меня черно-белые, невысого качаства.

[Иван Кукушкин]

Надо поискать. Боюсь, их почти нет. Но мало, да у меня черно-белые, невысого качаства.

Это все равно гораздо больше, чем есть сейчас.
"Отто Шмидт", к сожалению, сейчас даже не "забытая легенда", а практически незнакомая.
Немецкий Polarstern, на котором постоянно ходят группы из Института Океанологии вполне справедливо считается лучшим в мире научно-исследовательским ледоколом. О нем известно практически все.
О нашем же опыте, "Отто Шмидт", известно гораздо меньше.

[ecolimp]

Поищу, но боюсь, ничего интересного.

[ecolimp]

Я, к сожалению, не нашел фотографий. Помню, была фото совещания в кают-компании, но как все мои - ч/б, невысокого качества. Но и ее не смог найти: несколько переездов внесли беспорядок в архивы. Попадется эта, другие - выложу.

[Иван Кукушкин]

"Отто Шмидт" в мобилизационном варианте.
http://balancer.ru/g/p2635876

[Polarstern]

Неужели на научно-исследовательские ледоколы пушки ставили?

[Иван Кукушкин]

Аукцион "мешок": Ледокол Отто Шмидт.Арктика.

Подпись: "Отто Шмидт" выполняет дрейфующую станцию

[fisch1]

Малов В. «Отто Шмидт» уходит в Арктику //Юный техник 1979 №11 с.26-31

Ледокол стоял у пирса. Сбоку, со стороны, его «профиль» выглядел как-то совсем не «по-ледокольному» изящно и элегантно. Скорость, стремительность — вот что на первый взгляд подходило «Отто Шмидту» куда больше, чем тяжелая работа во льдах и торосах арктических морей. Но, впрочем, «Арктика» и «Сибирь», ставшие в последние годы знаменитыми, тоже, пожалуй, совсем непохожи на неповоротливые, тяжелые суда, какими вроде бы и положено быть работягам-ледоколам, идущим в Северном Ледовитом океане впереди всех других кораблей.
На палубе «Отто Шмидта» остро пахло краской. Поручни трапов еще не успели высохнуть. Визжали лебедки, поднимающие наверх ведра, откуда-то доносились удары молотка... На судие заканчивались последние хлопоты, какие, наверное, всегда бывают накануне подъема флага и первого выхода в море.
Какие таблички можно увидеть на дверях в коридоре ледокола? «Старший механик», «Инженер-электрик», «Камбуз»... Но вот неожиданное: «Лаборатория физических исследований», «Лаборатория химических исследований», «Лаборатория подводных исследований».
— Некоторые из наших лабораторий «традиционны», — сказал начальник экспедиции Яков Павлович Попов. — Лаборатории физических и химических исследований есть, например, на любом научно-исследовательском судне. А вот, скажем, ледоисследователь-ская лаборатория только у нас, на «Отто Шмидте».
То, что оказалось за порогом двери с табличкой «Ледоисследовательская лаборатория», впрочем, ничем поначалу не удивляло. Обыкновенные столы и приборы.
Разве что привлекала внимание тяжелая, массивная дверь на одной из переборок. За ней-то и оказалось самое интересное — холодильная камера размером с хорошую комнату — 16 квадратных метров. Правда, пока в ней было тепло.

— Здесь будем изучать образцы льда в удобных судовых условиях, — пояснил Яков Павлович. — Температуру можно понижать до восемнадцати градусов мороза. Арктические льды — один из самых главных научных объектов для будущих экспедиций нашего судна. Интерес здесь не только исследовательский, но и практический. Наш корабль войдет в ту единую и мощную сеть научных станций, постов, обсерваторий, что, собственно, и дали возможность превратить знаменитый Северный морской путь в оживленную грузовую дорогу. Правда, сами понимаете, возможностей у нашего судна побольше, чем, например, у дрейфующих станций «Северный полюс»...
Я был не на обычном ледоколе, а на научно-исследовательском судне, готовящемся в первый раз выйти в Арктику. Судне уникальном, необычном. «Отто Шмидт» написано на его бортах русскими и английскими буквами. Трудно было бы найти для него лучшее имя.
...Над рейдом повис долгий, низкий гудок. «Сибиряков» выбрал якоря и двинулся к выходу из Архангельской бухты. Этот день — 28 июля 1932 года — выдался ясным и теплым, и трудно было даже представить, что впереди — отчаянные ветры, жестокие штормы, лютые холода, тяжелые льды.
В море Лаптевых «Сибиряков» с неимоверным трудом преодолел мощное ледяное поле. В Восточно-Сибирском море, в многолетних торосистых льдах, у корабля сломались все четыре лопасти винта; чтобы поднять для ремонта кормовую часть ледокола, надо было перебросить несколько сот тонн угля и продовольствия с кормы судна в носовую часть, и команда шесть дней работала без сна и отдыха. А через два дня после того, как винт был починен, лопнул гребной вал. На ледоколе тогда поставили паруса, сшитые из брезента, и 1 октября 1932 года «Сибиряков» вышел к Берингову проливу, впервые совершив, таким образом, весь путь вдоль северного побережья страны за одну навигацию.
Капитаном «Сибирякова» был В. И. Воронин, а экспедицией руководил знаменитый советский ученый, директор Арктического института Отто Юльевич Шмидт. До этого было немало попыток пройти из Атлантического океана в Тихий кратчайшим путем — вдоль северного побережья России. Сделать это не удалось ни англичанам, которые искали самый короткий путь из Европы в Азию еще в XVI веке, ни голландцу Виллему Баренцу в конце того же XVI века. Лишь в семидесятых годах XIX столетия этим путем — с зимовкой — удалось пройти шведскому путешественнику Норденшельду на корабле «Вега». Потом — вновь с зимовкой — его успех повторили русские ледоколы «Таймыр» и «Вайгач». А после того как экспедиция О. Ю. Шмидта на практике доказала, что можно пройти от Баренцева моря до Берингова залива в одну навигацию, можно было говорить о практическом освоении Северного морского пути.
Напомним: в том же 1932 году О. Ю. Шмидт стал первым начальником созданного Советским правительством Главного управления Северного морского пути. С именем этого выдающего-
ся ученого связаны знаменитая экспедиция на «Челюскине», организация первой научной экспедиции «Северный полюс-1» во главе с И. Д. Папаниным. О. Ю. Шмидт стоял у истоков начала широких исследований в Арктике. Он и теперь будет продолжать их — помните, как у Маяковского: «...воплотиться в пароходы, в строчки и в другие долгие дела...»
Когда-то немногочисленные океанографические корабли были универсальными. Но чем больше человеку надо было знать об океанах и морях, тем уже становилась специализация кораблей науки. Появились суда, специально предназначенные для магнитных наблюдений, — например, единственная в мире немагнитная шхуна «Заря». Появились метеорологические суда, суда для геофизических исследований. «Дмитрий Менделеев», «Академик Королев», «Космонавт Юрий Гагарин» — вот имена советских научно-исследовательских судов разных «специальностей». Теперь к ним добавился «Отто Шмидт». Судно, непохожее ни на один из десятков советских кораблей науки, ни на один из океанографических кораблей других стран.
Редкое из научно-исследовательских судов поднималось когда-либо в высокие широты. Слишком тяжелы там условия плавания. А необходимость исследований во льдах возрастает. Ведь, несмотря на обширные научные данные, полученные дрейфующими станциями «Северный полюс», в Арктике есть огромные малоисследованные пока области — они недоступны для дрейфующих станций, маршруты которых во многом случайны. Не до конца еще изучены, например, зоны сжатия, сплочения льдов, а так важно знать, какие процессы происходят при этом. Важно ученым знать н то, какие физико-химические процессы происходят на границе ледового припая и чистой воды.
Значит... Значит, необходимо особое научно-исследовательское судно, которому не страшны были бы скопления льдов, которое могло бы проложить себе путь по любому маршруту, выбранному учеными.
Вот таким кораблем и становится «Отто Шмндт», недавно построенный в Ленинграде Адмиралтейским судостроительным объединением, старейшим судостроительным заводом страны, которому исполняется в этом году 275 лет. Маршрут его первой экспедиции к Шпицбергену, а затем в Баренцево море.
...Полтора десятка ступеней вниз по крутому, узкому трапу, и мы оказались в комнате... с колодцем. На колодец очень похожа шахта в палубе.
— Вряд ли вы на каком-то другом научном корабле увидите вот такое устройство. Это гидрологическая шахта для спуска приборов под воду, — сказал начальник экспедиции.
Вниз, через несколько «этажей» корабля, уходил длинный вертикальный туннель.
— Такое приспособление необходимо научно-исследовательскому ледоколу. Представьте, корабль дрейфует вместе со льдами... Для приборов не надо рубить проруби. Отсюда, из этого теплого помещения, можно опустить в воду и датчики температур, и приборы для физико-химических исследований, и телекамеры для подводных и подледных наблюдений...
Многое из того, чем оснастили «Отто Шмидт» ленинградские корабелы, ново, уникально. Вот, например, на носу специальное выдвижное устройство. Оно позволит во время плавания нести аппаратуру перед кораблем на расстоянии до восьми метров от его массивного стального корпуса. Дело в том, что многие измерения, скажем, магнитные, искажаются, если прибор установлен на палубе.
Да и обычное, «традиционное» научное оборудование, какое используется на всех кораблях науки, на «Отто Шмидте» тоже специально приспособлено для особых условий, в которых ему предстоит работать. Взять хотя бы такое распространенное устройство, как океанографическая лебедка. Две из шести корабельных лебедок закрыты навесом — исследователям не страшна непогода. Ко всем лебедкам подается по шлангам теплый воздух. А специальные устройства удаляют воду с тросов, чтобы они не замерзли на морозе.

Работа любого научно-исследовательского судна — это прежде всего измерения: сотни, тысячи, десятки тысяч цифр — температуры, физические и химические характеристики, скорости течений и ветров... Чтобы это море цифр превратилось в новые научные данные, нужна кропотливая, тщательная обработка результатов. Для этого на «Отто Шмидте» есть электронно-вычислительная машина. Не надо ждать возвращения на берег, чтобы начать обработку.
«Плавучий институт» — такое название давно уже стало привычным для научно-исследовательских кораблей. Год от года они становятся совершеннее, удобнее для работы. Теперь впервые «плавучий институт» выходит в Арктику. Судно, о каком и мечтать не могли люди, впервые задумывающиеся о необходимости исследований арктических морей, — адмирал С. О. Макаров, разработавший проект и построивший первый русский ледокол «Ермак», знаменитый норвежский исследователь Ф. Нансен, построивший специальное арктическое судно «Фрам»...
Я был в Ленинграде, на борту «Отто Шмидта», за несколько дней до его выхода в первое плавание. Сегодня научно-исследовательский ледокол уже работает в Арктике.

В. МАЛОВ, наш спец. корр., Ленинград

[Polarstern]